Осажденный изгнанным епископом Мюнстер пал только в июне 1535 года. Соответственно, на таком фоне и при возросшей напряженности франко-имперских отношений Карл V в итоге согласился на то, о чем давно просила его сестра Элеонора, королева Франции: на встречу с сестрой Марией Австрийской после многих лет разлуки.

Летом 1535 года две сестры встретились в Камбре, где всего шесть лет назад встречались Маргарита Австрийская и Луиза Савойская. Однако в этот раз Карл повелел, чтобы не обсуждалось никаких политических вопросов, и хотя Элеонора приехала с большой свитой, по крайней мере некоторые члены которой явно надеялись на дипломатические переговоры, Мария твердо следовала указанию брата.

Признак меняющегося времени, вероятно? Или личности были другого масштаба? Разумеется, никаких серьезных результатов эта встреча в Камбре не принесла.

25

«Страшиться кончины»

Англия, 1536 г.

«Старайся жить настолько праведно, чтобы у тебя не оставалось причин страшиться кончины и иметь милость Господню и в этом мире, и в ином», – предупреждала Анна де Божё. Игра королев велась по-крупному и могла привести к смертельному исходу. В первой половине 1536 года Англия потеряла не одну, а двух королев. Прежде чем на полях созрели зерновые, закончилась мучительная битва Екатерины Арагонской, а ее соперница Анна Болейн встала на колени на эшафоте в ожидании удара палача.

Как и Екатерина, Анна Болейн не смогла родить другого ребенка. У нее, по всей видимости, был выкидыш летом 1534 года, а возможно, и еще один, в 1535-м. Однако опасения Генриха VIII по поводу того, что считалось ее недостаточной плодовитостью, с ужасающей скоростью возрастут в 1536 году.

Екатерина Арагонская умерла 7 января, вероятно от проблем с сердцем. Ее перевезли на 60 миль к северу в Кимбоултон в графстве Хантингдоншир, где она продолжила придерживаться тягостных привычек, которые завела в предыдущем месте заключения: ела блюда, приготовленные только несколькими старыми надежными слугами, боясь, что ее отравят, и отказывалась покидать комнату. Она остерегалась новых слуг, приставленных Генрихом, считала их «стражниками и шпионами». В последние часы перед смертью она написала Генриху последнее письмо («Мой самый дорогой господин, король и супруг»), убеждая его предпочесть «здоровье и сохранение души» мирским делам и «волнению и потаканию своему телу».

Она написала, что прощает ему все и молится, чтобы Господь поступил так же. «В заключение я клянусь, что мои глаза больше всего на свете желают видеть вас». Дерзкая подпись гласила: «королева Екатерина». Генрих VIII и Анна Болейн отпраздновали известие о смерти Екатерины, устроив прием, но Анна была достаточно сообразительной, чтобы быстро понять, что, по крайней мере с ее стороны, праздновать пока опрометчиво.

Свидетельства по поводу того, находился ли брак Генриха и Анны к этому времени уже под угрозой, или события 1536 года стали громом среди ясного неба, – противоречивы. Трещал ли их брак по швам? Имперский посол Шапюи докладывал, что дело обстоит именно так, однако он оптимистично повторял это в течение нескольких лет. Продолжались регулярные доклады о том, что пара «жизнерадостна», а если и рассказывали о ссорах, то они, разумеется, в начале семейной жизни были в природе брачных отношений. Даже Шапюи допускал, что ссоры между супругами, судя по всему, это «раздоры любящих людей».

Весьма вероятно, что те черты, которые привлекали Генриха в его любовнице, стали претить ему в жене. А если влечение короля ослабело, то Анна Болейн, в отличие от Екатерины Арагонской, не имела за своей спиной правящей европейской семьи. Анна де Божё мудро писала: «Тебе не следует говорить слишком много или слишком категорично, это многие глупые и самоуверенные женщины, желающие привлечь внимание и вызвать восторги, говорят дерзко и в капризной манере…»

Незадолго до смерти Екатерины Генрих сказал Шапюи, что если она умрет, у Карла V не будет причины беспокоиться по поводу дел в Англии. Наверное, сказано грубо и жестко, однако теперь Генрих действительно мог возобновить отношения с Карлом без необходимости брать Екатерину обратно как обязательное условие сделки. Напротив, теперь на пути нового имперского альянса стояла симпатизирующая французам деятельная Анна, а не уязвленный образ Екатерины.

Анну Болейн отождествляли с интересами Франции, как если бы она была настоящей француженкой. После гибели Анны Мария Австрийская, несмотря на детское знакомство с ней в Мехелене, заметила, что она была француженкой и поэтому врагом Габсбургов. И почти так, будто она была французской принцессой, отданной замуж за границу, а потом покинутой, Анна, как другие героини нашей истории, оказалась между двух огней.

Франция долгое время занимала неопределенную позицию относительно новой ситуации в Англии. Генрих VIII, естественно, считал, что Франциск поддерживает его стремление к аннулированию брака с Екатериной, однако оказалось, что Франция не желала ссориться с папой римским, чтобы обеспечить нужное решение. В 1535 году Анну Болейн шокировало предложение Франции о браке между официально незаконнорожденной Марией и французским дофином, но еще больше ее потрясло прохладное отношение Франции к возможности обручить младенца Елизавету даже с одним из младших сыновей Франциска. Кроме того, усиление гонений на реформаторов во Франции оттолкнуло от Анны друзей, настроенных на реформы.

Анна подумала, что получила козыри: она снова была беременна. Однако 29 января 1536 года (в день похорон Екатерины Арагонской) у Анны Болейн, к несчастью, снова произошел выкидыш. Причиной она посчитала то, что переволновалась пять дней назад, узнав, что Генрих ранен на поединке. Анна, как сообщил Шапюи, «выкинула своего спасителя». «Я вижу, что Господь не даст мне сыновей», – зловеще сказал ей Генрих, а позже добавил одному придворному, что его «колдовством склонили» к браку[51].

Неудивительно, что Шапюи писал императору, будто реакция Анны на смерть Екатерины не была чистой радостью. Поразмыслив, она начала опасаться, что ее ждет «такой же конец». В середине января Анна Болейн поменяла курс, или, по меньшей мере, тактику, в отношении дочери Екатерины. Анна написала служившим в Хатфилде, куда отправили Марию, чтобы она вошла в свиту Елизаветы, что больше не следует заставлять Марию признавать Елизавету превосходящей ее по статусу. Должно быть, Анна узнала, что Генрих увлечен одной из ее фрейлин, Джейн Сеймур: женщиной слабой, покорной, полноценной англичанкой; больше отвечающей традиционному смиренному эталону женственности.

Однако признаки надвигающегося были не однозначными. По всей видимости, сама Анна Болейн тоже находила их таковыми. 18 апреля Шапюи убедили (или ловко не дали уклониться) сделать то, чего он долгое время избегал, – признать Анну в качестве королевы. Когда Анна проходила по церкви, они обменялись, по его формулировке, «взаимными выражениями почтения, которых требует вежливость». Услышав сказанное, дочь Екатерины Мария почувствовала «некоторую ревность». Тот факт, что король Генрих настаивал на том, чтобы посланник императора, племянника королевы Екатерины, признал ее замену