мать Изабелла в Испании». На самом деле, если бы власти только могли это знать, Екатерина писала, что война «это такая вещь, что я скорее умру, чем вызову ее». Она рассказала, что «следующий парламент решит, придется ли мне принять мучения», и Шапюи написал Карлу V, что королева «настолько порядочна», что предпочтет страдания.

Как оказалось, сама разлука послужила укреплению привязанности между матерью и дочерью; ненависть к силам, которые разделили их, жесткое и несгибаемое отстаивание своих прав и своей веры станет отличительной чертой Марии. В игре королев не было прощения.

23

«Урожденная француженка»

Англия, 1532–1535 гг.

В 1532 году Анна Болейн получила возможность применить другое оружие из своего арсенала. В политических, а также в религиозных целях она долгое время считала важным подчеркивать свои французские связи – тот факт, что она казалась, как сформулировал французский дипломат Ланселот де Карл, «урожденной француженкой». Действительно, в 1530 году имперский посол Шапюи написал, что именно от ее союза с Генрихом VIII «единственно зависит влияние и поддержка, которые французы имеют теперь при английском дворе».

К 1532 году альянс с Францией стал более широкой целью. В конце концов, именно французы являлись наиболее перспективными союзниками в давлении на папу, чтобы получить разрешение на развод короля. Фактический контроль за «Большим делом» Генриха теперь в основном находился в руках нового человека на политической сцене – Томаса Кромвеля. Поднявшись из праха своего прежнего господина Вулси, Кромвель стал членом Тайного совета в конце 1530 года. Теперь он будет руководить процессом, в результате которого уже весной сначала парламент, а потом духовенство согласятся утвердить Генриха единственным главой Английской церкви.

Однако в последних переговорах ключевую роль по-прежнему играла Анна. Когда французский посол де ла Поммерэ сопровождал английский двор в летней поездке по стране, совмещенной с охотой, король Генрих обсуждал с ним личные дела и «так старался мне угодить, будто я какая-то важная особа», – с гордостью докладывал де ла Поммерэ. Его часто оставляли «наедине» с Анной, которая по этому случаю подарила ему новый набор охотничьего снаряжения вместе с собакой.

Генрих VIII решил поспособствовать осуществлению цели англо-французского альянса, встретившись лично с братом-королем в Кале осенью. Анна придала этому плану дальнейшее развитие. Она горячий друг Франции, говорила она де ла Поммерэ, но многие советники Генриха занимают другую позицию. Разве не будет лучше, если она тоже приедет на встречу? Де ла Поммерэ согласился и написал Франциску I, что «следует предложить королю Генриху привезти с собой в Кале леди Анну», добавив, что «тогда король [Франциск] должен взять с собой в Булонь королеву Наваррскую».

Французский посланник сказал Шапюи, что услуги, оказанные Франции Анной Болейн, невозможно вознаградить. Однако вознаграждение поступило. Французская поддержка придала Анне (нетитулованному лицу) определенную степень авторитета. Возникло даже мнение, что она и Генрих могут пожениться в течение этой встречи в Кале, а король Франциск будет присутствовать на бракосочетании. Екатерина Арагонская, по словам Шапюи, очень опасалась такого развития событий, хотя Анна объявила, что желает, чтобы церемония прошла «в том месте, где королевы обычно вступают в брак и коронуются». Тем не менее слухи не прекращались. Уже когда поездка во Францию началась, венецианцы с уверенностью сообщали, что свадьба состоится в следующее воскресенье.

В сентябре Генрих заявил, что Екатерина Арагонская должна передать свои драгоценности, даже те, что привезла из Испании, чтобы украсить Анну для предстоящей встречи. Екатерина резко возразила, что «совесть ей не позволяет отдать драгоценности, чтобы украшать особу, которая является позором христианского мира», но если Генрих пришлет прямой приказ, то она подчинится. Анна получила украшения, а Шапюи доложил, что «леди», как он называл ее, также занимается покупкой дорогих платьев. 1 сентября Генрих пожаловал Анне титул маркизы Пембрук, чтобы поднять ее статус для будущей встречи. Сразу после (что не может быть простым совпадением) пришла ратификация договора Англии о взаимопомощи с Францией в случае какой-либо агрессии со стороны Габсбургов.

Разработанные планы предполагали, что Маргарите Наваррской придется принять сложное дипломатическое решение. Французская королева Элеонора, племянница Екатерины Арагонской, не собиралась принимать участие во встрече, и никто не рассчитывал, что она приедет. Однако в последний момент Маргарита тоже отказалась приезжать. Возможно, она приболела – дипломатичная отговорка – или, может быть, как говорилось в одном сообщении, она стала рассматривать Анну не как единомышленницу-реформатора, а как скандальную личность. Не исключено, что это решение не было полностью ее: хотя французские ученые-реформаторы считали, что их стране нужно встать на сторону Генриха и Анны, существовало и мощное противоположное мнение.

Шапюи доложил Карлу V, что Генрих VIII был «раздосадован тем, что не приедет мадам д’Алансон» и что Франциск предложил вместо нее привезти другую леди, которую могут сопровождать члены французского двора с более сомнительной репутацией. «Эти люди [Анна и Генрих] не в состоянии видеть бревна в собственном глазу, но хотят убрать соринку из глаз других», – едко добавил Шапюи[48].

Наверное, в конечном счете Маргарита Наваррская была больше королевой, чем реформатором. Анна с сожалением вспоминала, оглядываясь на два года назад: «была одна причина, почему так хотелось ее милости… так это компания королевы Наваррской, ведь с ней можно было обсудить больше вопросов, чем ставилось». Став королевой, Анна не забудет о своей задаче общаться с Маргаритой Наваррской; сама будет писать Маргарите, что «ее величайшее желание, вслед за желанием родить сына, снова увидеть вас».

Когда наступил октябрь, Анну Болейн приветствовали в Кале всяческими выражениями радости (и очень дорогим бриллиантом) Франциск и его придворные, приехавшие из Булони, где проходила основная часть встреч двух королей. Она, в конце концов, была знакома с этими людьми десяток лет назад. К тому же почти наверняка либо на этой встрече в Кале, либо на обратном пути, вынужденные сильным штормом ждать несколько дней после того, как закончились все формальности, Анна и Генрих VIII начали спать вместе. Наверное, Анна решила рискнуть: беременность заставит положить конец всем проволочкам.

Анна действительно была беременна к моменту, когда они с Генрихом тайно поженились в конце января 1533 года. В феврале Анна, явно намеренно, проболталась, публично пошутив о своем непреодолимом желании есть яблоки: пристрастие к конкретной еде было известным признаком приближающегося материнства. К концу месяца Шапюи распространил эту новость. Екатерину Арагонскую известили, что к ней больше не будут обращаться как к королеве, ее владения и доход серьезно сократятся. В Пасху за Анну молились как за королеву. В Нидерландах ходили слухи, что император с некоторыми английскими вельможами начнут войну за Екатерину; будут «помогать ей от одного сражения до другого… сохранить ее корону». Но кроме этого никто ничего не смог сделать.

Старый архиепископ Кентерберийский умер