Мне было херово,

Это было худшее похмелье в моей жизни,

Всю ночь скотч, и шесть гамбургеров,

Пара сиг на завтрак — и только тогда я в порядке,

Ведь если ты хочешь жить круто,

Если хочешь жить круто,

Ты должен жить на крепкой, крепкой выпивке,

Крепкий, крепкий керосин!

Крепкий, крепкий керосин!

Мафун был замечательным изобретением, уж не знаю кого. И свалился к нам с кучей мусора. Как он работал было непонятно. Любопытный Ва пытался его разломать, чтобы посмотреть, что внутри, но я не дала.

— Я одним глазком, — канючил дракон.

— Нет, — отрезала я. — Во-первых, как я буду ходить за креветками? А, во-вторых, мне нравится песня.

Расстроенный он долго щелкал кнопками, а потом отдал ящичек мне.

— Крепкий, крепкий керосин! — подпеваю я, распугивая шарахающиеся редкие тени. Несмотря на репутацию Мусорная Долина, привлекает смельчаков приспособившихся таскать креветок в реке, собирать бронзу и медь в остовах разбитых машин. Магические вещи, сыпавшиеся из окон, местные трогать опасаются. Можно было остаться без рук, а то и без головы. Тот же мафун, провалялся на солнце пару недель, прежде чем я его подняла.

Ставлю три патрона для колдунского посоха против кучки навоза сколопендры, что сейчас соберу не меньше двадцати килограмм. Верши я не проверяла давно, дня три, наверное. А кролик лучшая приманка на креветок. Хорошо протухший кролик.

Крепкий, крепкий керосиииииин!! Тележка еле слышно скрипит. Я представила большущих креветок. Килограмм жареный в масле с зеленым перцем и крупной солью — чистое объедение! Плюс пару бутылок белого, из того огромного ящика, который мы с Ва притащили месяц назад.

Он выпал из окна, низко висящего на севере Долины. Но из-за своей длинны застрял. Уперся в землю. И когда окно с низким гулом схлопнулось часть ящика отрезало, ровным резом через трёхмиллиметровый металл. Бутылок тогда побилось — страсть сколько. Вся земля была усыпана разноцветным стеклом. Одно утешение — остаток был солидным. Хватит на долгое время.

У большой мусорной кучи, состоящей по большей части из бумаг, я сворачиваю к воде.

— Мы не хотели, Ваша милость! Простите нас! — пара совсем отмороженных крестьян топчется у моих вершей. Они в ужасе смотрят на меня, а потом падают ниц. Деваться им некуда. Я стою на тропинке, справа виднеются воронки гнезда вампкрабов, а по левую руку высокая трава, в которой может оказаться совсем неприятный сюрприз. Вроде листиножки. Прилипнет незаметно к ноге, а через пару часов она у тебя отнимется, потом почернеет. А потом и ты весь разжижишься и протечешь чистым протеиновым соком, на радость отложенным полупрозрачным личинкам.

Мусорная долина — прелестное место, только к нему стоит привыкнуть. Я разглядываю воришек сквозь забрало шлема. Для них я еще хуже павука. И мафун орет:

Прошлый раз чувак, мне было херово!

— Простите, леди Беатрикс! — завывают крестьяне. Видно, что смирение у них ложное — рожи бандитские, у одного шрам ото лба к разваленному надвое уху. У второго глаз заплыл желтой коростой, все-таки понюхал пыли из окон. У ног валяются две неприятные дубинки с оплетенными проволокой концами. Такие простым выращиванием морковки заниматься не будут. Местные бароны воюют друг с другом, набирая отряды из жителей окрестных деревень. По этим двум мерзавцам видно, что к тяпке они не прикасались давно.

— Простите, леди! — тот, что со шрамом протягивает мне грязные руки с траурными ногтями.

Конечно, я их прощаю, и в качестве компенсации заставляю нырять в холодную воду. Вот вода в Долине совсем безопасна. Дермоны ее так и не освоили, довольствуясь кроликами на суше. Крестьяне посматривают на мафун и изредка делают охранительные знаки — хлопают себя по ушам. Дурачье, мафун еще никого не убивал.

Надо сказать Ва, чтобы он выжег берег под рыбалку, иначе местные смельчаки будут раз за разом приходить и тырить мой улов. Подходы к воде совсем заросли.

— Берите треть себе, — предлагаю я, они мелко кланяются, судорожно отделяя свою часть. Креветки бьются в корзинах. — Идите к себе, через три часа выброс.

Они быстро собираются, закидывая лямки корзин на плечи. Свозь темные прутья им на спины течет вода. Я провожаю их до дороги, на всякий случай удерживая дистанцию в пять шагов. Для меня крестьяне в принципе безопасны, но мало ли что им взбредет в голову? Они же полезли в МОИ верши?

На полпути я останавливаюсь у ржавого автобуса и собираю горьких ноготков. Они пахнут осенью, которая тут никогда не наступает. Из них получается замечательный веночек для Ва.

Желто-оранжевые цветы качаются на уродливой серой голове. Он помогает мне разгрузить тележку в этом венке, а потом съедает его.

— Неплохой букет, Трикс — с видом ценителя говорит он. Я смеюсь — Ва любит цветы в любом виде. Когда никого вокруг нет, мы выбираемся из башни вдвоем и собираем целые охапки. Которые потом расставляем в каждом углу. Их аромат перебивает разноцветную вонь других миров, доносящуюся из окон при выбросе.

Я смотрю на Долину в кирпичных тенях заходящего солнца, вздыхаю и иду готовить ужин.

2. Иди ко мне, принцесса Беатрикс

— Чем они думали, эти умники, когда запускали Штуковину? — спрашивает Ва и сам себе отвечает, — задницей!

В Долине пульсирует зарево окон. Что-то с грохотом осыпается на землю. Мусор. Говорят, что уже два столетия в Долину летит мусор из других земель. Все что уже нельзя использовать, сломанное, все опасное, мешающее, омерзительное и ненужное. Ненужное — это мы с Ва.

Я отпиваю холодного белого и закусываю креветкой. Про себя я ничего не знаю. Не знаю, как оказалось, что я никому не нужна. А вот Ва утверждает, что всему виной его маленькие