к своим, а мы стояли маленькой тесной группой. Семь Обращённых и три подлетевших поближе дрона.

— Мне кажется, что не надо это вскрывать и читать, — сказал Алекс. — Слышишь? Никита?

Он казался по-настоящему озабоченным.

— Алекс прав, — тихо сказал Тянь.

Я посмотрел на Веронику.

— Это связано с тем, что творится вокруг тебя? — спросила она.

— Наверняка.

— Открой, — Вероника рассмеялась. — Открой и прочти. Всем нам прочти, мы все в одной лодке.

— Уверены? — разрывая край конверта, спросил я. — Мне кажется, это может быть опасно. По-настоящему опасно, даже для нас!

— Я ничего не чувствую, — прошептала Мичико.

— Это бывает, если опасность уже неизбежна.

— Тогда зачем от неё бежать? — спросила Лейла. — Никита, мы не особо ладим, но ведь Вероника права! Мы — Обращённые.

— Хочешь идти быстро, иди один, — сказал Берхейн и погрозил мне указательным пальцем. — А хочешь идти далеко — иди с друзьями!

Ох уж мне эти жемчужины народной мудрости…

Я разорвал конверт и достал лист бумаги. Какой-то у меня сегодня эпистолярный день. В стиле ретро. Бумага и текст от руки.

— Давайте я вначале кое-что скажу, — произнёс я. — Вы же все знаете, что творилось со мной в последние дни?

Берхейн кивнул, Мичико сказала «да», Лейла нахмурилась.

— Я узнал странную вещь про Свейна, Дарму и Арджун.

— Не прошедших Обращение? — заинтересовался Тянь. — Я знал по имени лишь Арджун.

Я кивнул.

— Да. О тех, кто не прошёл. У них на Земле остались потомки. Дети и внуки. У нас — нет.

Мои товарищи внимательно смотрели на меня.

Потом Вероника рассмеялась.

— Интересно. Ну и что с того?

Странная какая-то реакция…

— Семейство Павловых интересовалось Обращением по личным причинам. У них служил Тао-Джон. Он попросил Тонсо, а Тонсо обратился к Макоррсанноаксу, и они узнали эту тайну. Сразу после этого на них началась охота, убили девчонку, чтобы она всё забыла, охотились на меня, убили всех, кто был вовлечён…

— Зачем? — спросил Тянь.

Я вдруг почувствовал себя журналистом, который раскопал кучу мировых тайн — за что убили Кеннеди, правду о программе «Аполлон», происхождение вируса Ковид, существование искусственного разума в глубине мировых сетей, ну и ещё десяток других историй. Созвал пресс-конференцию, раскрыл все тайны, а публика сидит, тупо смотрит на него и не проявляет никакого интереса.

— Как зачем? — спросил я. — Обращение — процесс, манипулирующий временем! И по какой-то причине он невозможен, если у человека есть потомство!

— И что с того? — поинтересовалась Вероника. — Очень похоже на правду, да. Ну и что? Плевать! Слаживающий сразу предупредил, что будет отсев. Критерий он либо не знал, либо не счел нужным сообщать. Мы рискнули. Кто-то проиграл.

— Скорее всего, — тихо добавила Лейла, — первичный отбор был проведён заранее. Помните тех, кто остался, а потом ушёл? Я думаю, это был не страх. Слаживающий повлиял на тех, кто имел детей и внуков, принудил их уйти, чтобы не погибнуть.

— Или Думающий, его манера, — поправила Мичико. — Говорят, Слаживающие и Думающие близки внутри Четверки.

— В общем, потенциальных смертников прогнали, — кивнула Лейла. — Очень гуманно. А те трое, мир их праху, могли и не знать про своих детей. У мужчин это бывает сплошь и рядом.

Она улыбнулась уголками губ.

— Так себе тайна, — подытожил Алекс. — Да, у нас нет детей. И теперь уже никогда не будет. Это печально, но…

— Василиса предположила, — быстро сказал я, — что нас оставили в обычном потоке времени. — А Землю развернули назад, к Большому Взрыву. Большая Четверка никого не убивает, она избавляется от конкурентов другим путём!

На меня внимательно смотрели шесть пар глаз. Алекс зевнул.

— Мы даже с тобой как-то это обсуждали. Ну, не про нас, про Землю, — заметил Тянь. — Помнишь? Лет тридцать назад? С Алексом сидели и придумывали, что могло бы случиться с Землей. Придумали такой вариант, решили, что он самый позитивный.

Архив памяти в моей голове начал разворачиваться, но я даже не стал дожидаться воспоминаний.

— Умница девочка, — кивнула Вероника. — Но я совершенно не понимаю, почему эта теория, даже будь она чистой правдой, кому-то опасна. Напротив, Большая Четверка выглядит куда гуманнее, чем её считают.

— Мы остались жить во времени Земли! — выпалил я. — Понимаете? Землю развернули назад, миры Слаживания ушли вперёд, а мы хоть и живём в них, но по времени Земли!

Алекс похлопал меня по плечу. Он выглядел совершенно расслабившимся и добродушным.

— Опубликуй про это научную статью. Все порадуются! Никому не станет плохо от такой идеи. Она гладенькая, ровненькая и добренькая!

— А пойдёмте ко мне? — вдруг предложила Вероника. — Закатим вечеринку, как в старые добрые? Я придумала пару коктейлей, которые даже нас немножко забирают.

Все заулыбались. Я стоял, комкая письмо Тонсо и ничего не понимая.

«Страшная тайна» Елены и Василисы оказалась пустышкой?

Она и не тайна, и не страшная?

Какого же дьявола за нами с таким ожесточением гонялись?

Почему погибали наши друзья?

— Ты прочти, что там Тонсо написал, — внезапно произнёс Берхейн. — Слова, написанные на бумаге, должны прозвучать вслух.

— Опять африканская мудрость? — мрачно спросил я, разворачивая листок.

— Нет, это я сказал, — нахмурился Берхейн. — Это моя мудрость…

А я смотрел на письмо Тонсо.

Он писал по-русски! Надо же! Значит, это для меня.

— Дорогой Никита! — начал читать я и все притихли. Едва я начал читать, чувство надвигающейся опасности отпустило… но — Боюсь, что я увлёкся маленькой загадкой, связанной с Обращёнными, и узнал слишком многое. Наверное, ты уже докопался до теории, что Большая Четверка отправляет чужие миры назад во времени? И до того предположения, что четырнадцать землян живут в мирах Слаживания, но при этом синхронизированы с временным потоком своей исчезнувшей планеты? Мне кажется, это красивая теория, а красивые теории часто бывают верны. Это объясняет ваше непрерывное омоложение, вашу неуязвимость, предчувствие опасности, толерантность к опьянению и, даже, вашу неспособность к размножению. Думаю также, что организм должен каким-то образом против этого бунтовать, что сводится к повышенной сексуальности.

Вероника фыркнула:

— Кто о чём, а Тонсо про выпивку и баб… Извините.

— Трое ваших земляков, погибших при Обращении, как