Стоя под душем, Динна подняла голову и подставила лицоструям воды. Она думала о Бене. В Сан-Франциско сейчас два часа ночи, он долженспать. Динна отчетливо представила себе его лицо, увидела, как он лежит вкровати, темные волосы спутаны, одна рука покоится на груди, вторая где-то наее теле... Нет, вероятнее всего, он в Кармеле. Она стала вспоминать, как ездилатуда вместе с Беном. Это было так не похоже на последние дни, проведенные сМарком... Казалось, им с Марком больше нечего сказать друг другу, их объединяеттолько прошлое.

Динна выключила воду, закуталась в махровое полотенце инемного постояла у окна ванной, глядя в сад. Этот дом разительно отличался отдома в Кармеле. Шато во Франции и коттедж в Кармеле, клубнично-алые шелка иуютная старая шерсть. Динне вспомнился мягкий клетчатый плед на простойдеревенской кровати Бена. В этой несхожести, казалось, воплотился контрастмежду двумя ее жизнями. Простая, земная жизнь с Беном в его маленькомдемократическом государстве, где они по очереди готовили завтрак и выносилимусор за дверь черного хода, и жизнь с Марком – внутренняя пустота при внешнейроскоши и великолепии.

Динна расчесала волосы щеткой и вздохнула.

Марк читал в спальне газету и хмурился. Когда Динна вышла изванной, он оторвался от чтения и поднял голову.

– Ты пойдешь со мной в церковь?

Динна в плотно запахнутом халате остановилась передраскрытым гардеробом. Кивнув, она достала черную юбку и черный свитер. Они обабыли в трауре, во Франции принято в таких случаях одеваться во все черное.Только в отличие от свекрови Динна не стала надевать черные чулки.

Во всем черном, с темными волосами, уложенными в строгийузел, Динна выглядела непривычно скромно. В это утро она снова обошлась безмакияжа. Казалось, ей стала безразлична ее внешность.

– Ты очень бледна.

– Это просто кажется по контрасту с черной одеждой.

– Ты так думаешь?

Марк с беспокойством посмотрел на нее, и они вместе вышли издома. Динна улыбнулась. Марк вел себя так, будто боялся, что она умирает.Впрочем, возможно, он действительно боялся потерять еще и ее. Он уже так многопотерял.

До маленькой деревенской церквушки Святой Изабеллы доехалимолча. В церкви Динна тихо села на скамью рядом с Марком. В милой крошечнойцерквушке собрались в основном местные крестьяне и лишь несколько парижан,приехавших, как и Марк с Динной, на выходные. Было тепло, и Динна вдругвспомнила, что еще лето, даже не самый конец августа. В Америке скоро будутпраздновать День труда, знаменующий начало осени. За последнюю неделю онапотеряла чувство времени.

Динне было трудно сосредоточиться на службе, она думала оКармеле, о Бене, о Марке, о Пилар, вспоминала долгие прогулки в детские годы,потом ее взгляд уперся в чью-то макушку. Церемония все не кончалась, Диннестало душно в маленькой церкви. В конце концов она не выдержала, тронула Марказа рукав и начала шептать ему, что ей жарко, но его лицо вдруг поплыло у нееперед глазами, и в следующее мгновение все погрузилось в темноту.

– Марк?

Динна очнулась и поняла, что Марк и еще какой-то мужчинанесут ее к машине.

– Тише, дорогая, не разговаривай.

На бледном, осунувшемся лице Марка поблескивали мелкиекапельки пота.

– Поставь меня на ноги, со мной все в порядке, честноеслово.

– Об этом даже не думай.

Динну усадили в машину. Марк поблагодарил помощника и сталуточнять дорогу до больницы.

– В больницу? Зачем? Я не больна, мне стало плохотолько потому, что в церкви было жарко и душно.

– Там не было жарко, наоборот, довольно прохладно. Ивообще этот вопрос не обсуждается.

Марк захлопнул дверцу со стороны Динны, обошел вокруг капотаи сел за руль.

– Марк, я не хочу ехать в больницу!

Динна положила руку на его локоть и посмотрела на него смольбой. Она была бледна, ее кожа потускнела и приобрела сероватый оттенок.Марк завел мотор.

– Меня не интересует, хочешь ты или нет! – отрезал он.Его застывшее лицо выражало решимость. У Марка не было ни малейшего желанияснова оказаться в больнице, слышать больничные звуки, вдыхать больничныезапахи. Он вообще никогда больше не хотел бы переступать порог больницы. Но...Его сердце зачастило. Вдруг Динна больна, вдруг с ней что-то серьезное?Вдруг... Он покосился на нее, стараясь не выдать своего страха, но она смотрелав сторону, на сельский пейзаж за окном. Марк всмотрелся в ее профиль, перевелвзгляд на плечи, на руки. Как много черного цвета, какой строгий облик. Этастрогость казалась символом всего, что с ними происходит, всего, о чем ониговорили. Ну почему нельзя было обойтись без всего этого? Почему это не могбыть самый обычный уик-энд за городом, после которого они вернутся, отдохнувшиеи довольные, и встретят Пилар с ее ослепительной улыбкой? Марк снова посмотрелна Динну и вздохнул. Этот звук привлек ее внимание, она посмотрела на мужа.

– Марк, не говори ерунды, я совершенно здорова.

– Посмотрим.

– Может быть, нам лучше сразу вернуться в Париж? РукаДинны, лежащая на его локте, задрожала, и Марк снова пристально посмотрел нанее. Вернуться в Париж – и к Шанталь? Да, он этого хотел, но сначала он долженбыл убедиться, что с Динной все в порядке.

– Мы вернемся в Париж, как только ты покажешься врачу.

Динна хотела было снова возразить, но у нее опять закружиласьголова. Она откинулась на спинку сиденья и положила голову на подголовник. Маркпосмотрел на нее с тревогой и прибавил газ. Динна больше не спорила – у неепросто не было на это сил.

Прошло еще минут десять, и вот наконец они подъехали кнебольшому современному зданию строгой архитектуры с вывеской «БольницаСен-Жерар». Марк молча вышел из машины, быстро обогнул ее и открыл Диннедверцу. Однако Динна не шелохнулась.

– Ты можешь идти?

В его глазах промелькнул ужас. А вдруг это первые симптомыинсульта? Вдруг Динну разобьет паралич, что тогда? Ему придется остаться с нейнавсегда. Но ведь он сам хотел остаться с Динной? Марк совсем растерялся. Покаон помогал Динне выйти из машины, его пульс бился с бешеной скоростью.

Динна хотела было сказать, что чувствует себя вполненормально, но они оба знали, что это не так. Она глубоко вздохнула, слабоулыбнулась и встала. Ей хотелось показать Марку, что она сама справится, что еесостояние вызвано только нервным переутомлением. Когда они вошли в больницу, Динневдруг действительно стало лучше, она даже засомневалась, не зря ли они сюдаприехали. Она прошла несколько шагов своей обычной, легкой и непринужденнойпоходкой и уже хотела сказать об этом Марку, но в это время мимо них провезлистарика в инвалидном кресле – морщинистого, обрюзгшего, дурно пахнущего, соткрытым ртом. Динна протянула руку к Марку – и потеряла сознание.