– А кто сказал, что мы туда не возвращались? – Отец сузил глаза.

У меня сердце подскочило к самому горлу. Да. Мы могли снова туда вернуться. Но я себя не выдала, ни один мускул не дрогнул у меня на лице. Я надеялась, что отец блефует, и надеялась, что заставила его блефовать.

Отец с отсутствующим видом постучал большим пальцем по тому месту, где у него обычно висела связка с ключами. Потом посмотрел в окно, сначала на городские огни внизу, потом на звезды в небе над городом.

– Не знаю почему. Было столько других дел. Дел у нас всегда хватало.

– Но мы все равно могли еще хотя бы раз туда съездить.

Отец глянул на меня, и этот его взгляд был как полная боли и раскаяния приливная волна.

– По-твоему, я об этом не думал? – тихо спросил он, а потом махнул рукой, откашлялся, и голос его зазвучал решительнее: – Ступай. Прочитай эти книги. Когда прочитаешь, возвращайся.

Выйдя из комнаты вопросов, я чувствовала себя еще в большей растерянности, чем в те моменты, когда не могла найти ответы для отца. Ключ от библиотеки – настоящий, а не копия – оттягивал карман у меня на поясе. Можно было попытаться обрести новый ключ от новой комнаты, но теперь у меня появилась возможность дни и ночи просиживать в библиотеке и не бояться, что на меня донесут Лазутчики.

Вот только, когда я вошла в библиотеку, там был кое-кто еще. Лазутчик – это не всегда конструкция.

Баян с книгой в руках сидел на ковре, прислонившись спиной к стене. Когда я вошла, он поднял голову и посмотрел на меня. Его смуглая кожа в свете ламп приобрела золотистый оттенок. Он был похож на прекрасное бесплотное создание из света и тени.

– Вижу, ты получила еще один ключ, – равнодушно сказал Баян.

Я не без удовольствия помахала добычей. Приятно было сознавать, что больше не нужно скрывать свое преимущество.

– Да, и я честно его заслужила.

Баян молча кивнул и с мрачным лицом достал из кармана на поясе очередной ключ, с золотой головкой.

– Я тоже кое-что заслужил. – Мрачная маска слетела с его лица, он улыбался. – Бедняжка Лин, вечно водит в догонялках.

Его слова меня не задели, как это обычно бывало. Сама не знаю почему, то ли из-за интонации, с которой он их произнес, то ли из-за того, что у меня было на несколько ключей больше, а он об этом не знал.

Я только пожала плечами.

– Что читаешь? – Я быстро подошла к Баяну и заглянула ему через плечо.

Он заслонил собой книгу, будто держал на руках младенца, а я собиралась над ним насмехаться.

– Не твое дело.

– Ну и чего ты ее прячешь? Я ведь теперь тоже могу ее читать, когда захочу.

– Тебе ее не понять, – огрызнулся Баян.

Он словно защищался, хотя я на него вовсе не нападала.

Я притворилась, будто отвернулась, чтобы уйти, и, когда Баян расслабился, резко развернулась обратно и вытянула шею:

– «Эра Аланги»? Разве ты сейчас не должен изучать заданные книги?

– А сама-то? – Баян нахмурился.

Что ж, тут он меня подловил. Но я не могла при нем искать книги, которые надо было изучить, чтобы переустановить команды Чиновника, то есть Мауги, поэтому я не отставала.

– Ну и как, интересно?

Баяну надо было понять – поддразниваю я его или спрашиваю искренне? Видно, он прокрутил в голове мой вопрос и не нашел в нем даже намека на презрение или насмешку.

Он вздохнул и решил-таки поддержать разговор:

– Да, интересно. Это книга о временах, когда даже мысль об Империи Сукай никому и в голову бы не пришла. Тогда Аланга только начали враждовать между собой.

– И какими же они были?

Мне бы подкалывать Баяна, чтобы он побыстрее ушел, но любопытство взяло верх. Отец собирал осколки костей живых людей для своих конструкций, и единственным оправданием этому было то, что так он не давал вернуться Аланге.

– Они могли вызывать ветер, жили тысячи лет, и никто не отваживался выступить против них. Каждый правил своим островом. Это может быть мечтой или ночным кошмаром, зависит от того, кого спрашиваешь. Если ты не соглашался с тем, как они правят, это не значит, что ты мог выразить свое несогласие. Но по-настоящему плохо стало после того, как они пошли друг на друга войной. Их способность к разрушению ни с чем не сравнить.

Я вспомнила о Голове Оленя, о том, как целый остров исчез с карты Империи. Отец выступил с заявлением, в котором говорилось, что остров затонул в результате несчастного случая на шахте. Но если верить сплетням слуг, то в эту версию мало кто верил.

– Аланга топили острова?

– Здесь о таком не упоминается.

– Но Сукай нашли способ их уничтожить.

– Ну, мы всё об этом знаем. – Баян захлопнул книгу. – Или ты забыла выученные уроки?

Я не была тупой и очень даже неплохо соображала.

– Это не так. Ты прекрасно знаешь, что это не так. И для начала – ты сам заразил меня этой болезнью.

– Ты могла потерять память по естественным причинам. – Баян погладил обложку книги.

– Например? От старости?

Баян удивленно на меня посмотрел, и в следующее мгновение мы оба расхохотались. Мне и правда стоило его ненавидеть. Последние пять лет я очень сильно его не любила, а теперь казалось, что эти чувства как-то потускнели. Теперь, когда я поняла, почему не нравлюсь ему, все стало немного по-другому.

Громкий хохот стих до смешков, а потом мы и вовсе замолчали.

– А там говорится о том, как Сукай перебили Алангу? Знаю, согласно истории «Восстание Феникса», все дело было в каком-то особом мече. Но отец говорит, что это неправда, что это выдумки для простолюдинов.

– Особый меч, который Сукай передают из поколения в поколение, чтобы с его помощью убивать Алангу? Тогда возникает вопрос: почему Аланга просто не забрали у Сукай этот меч? С их-то могуществом они легко могли это сделать.

– Я не говорила, что верю в эту историю.

Мы возражали друг другу, но не огрызались, как это прежде бывало.

– Естественно, здесь ничего об этом не написано, – сказал Баян. – Это знание передается от императора к императору, его не записывают на бумагу.

Он поднялся с пола и поставил книгу на полку. Рукав сполз к локтю, и я увидела у него синяки.

Четыре синяка – четыре ровных темных полосы. Тут уж мне стало не до смеха. Следы от отцовского посоха на коже Баяна.

– Он часто тебя бьет? – не подумав, спросила я, а когда поднесла руку к губам, было уже поздно.

Баян напрягся и снова стал прежним Баяном – холодным, отстраненным, язвительным и жестоким.

– Только когда я допускаю ошибки. Не часто.