Здесь не хранились раритеты. Место предназначалось для приятного времяпрепровождения. На полках стояли надежная классика и дюжины две достойных книг последнего десятилетия. Подборка отражала предпочтения графа. Или, скорее, создавала у посетителей нужное, с точки зрения Вардида, впечатление о вкусах хозяина дома.

Марию всегда очаровывали книги. Ее с детства тянуло к корешкам за пыльными стеклами шкафов.

Она взяла с полки светло-бежевый том с изображением несущегося над волнами корабля и витиеватой надписью на обложке. Издание оказалось новым, но качественным и очень красивым. С копиями старинных гравюр, тонким рубленым шрифтом и миниатюрами в началах глав.

Доктор подошла к дивану возле не топленного и вычищенного до блеска камина и присела, листая любимый с детства роман.

Каким простым все казалось, когда она впервые познакомилась с историями Петера Корницкого!

В детском мире еще не звучали слова: «правила», «приличия», «традиции», «предрассудки». Тогда Мария думала: ее будут оценивать по поступкам, а не по записям в Семейном реестре и годовому заработку семьи. Но чем старше она становилась, тем яснее осознавала, насколько реальность отличается от волшебных приключений.

В книгах Корницкого герои всегда поступали по совести. Не доказывали каждый раз, что имеют право учиться в этой школе, общаться с этими людьми, сдавать экзамены в этот университет. Они не искали себе влиятельных покровителей ради должности на этой работе. Им не приходилось собирать кипы бумаг, чтобы остаться жить в родном доме… Мария с яростью вспомнила, как из-за сплетен соседей матери пришлось обивать пороги адвокатских контор.

Доктор открыла книгу на любимой главе, но прочитала лишь пару абзацев.

Мысли летели наперегонки вереницами. Образы уже случившихся событий сменялись размышлениями о будущем, те – вопросами о прошлом.

А если бы она не поступила в Летную академию? Жег бы ее тогда стыд за собственную слабость?

А если бы Верминг не взял девушку на корабль? Вернулась бы она на Аркон изучать точные науки?

Как получилось, что команда «Аве Асандаро» стала для нее ближе родной семьи?..

Доктор снова опорожнила бокал и отложила книгу: буквы начали расплываться перед глазами. Сев на край дивана, она остановила взгляд на сером камне стены за витой каминной решеткой и не услышала чужих шагов.

Леовен Алеманд прикрыл дверь и двинулся вдоль полок, скользя взглядом по переплетам. Одно из названий вызвало у офицера улыбку. Он взял книгу и подошел к камину, лишь здесь заметив, что не один.

– Доктор Гейц?..

– Вы не пригласили меня на танец, коммандер Алеманд, – не обернувшись, откликнулась Мария.

– Вы не показались мне склонной к подобному времяпрепровождению, – иронично отозвался офицер, заметив в ее руках бокал. – К тому же я не мог не уделить время сестре.

– Вы намеренно хотите меня задеть? – Мария восприняла шутливый тон в штыки.

– Нет, нисколько, – Алеманд покачал головой. – Разве вы не должны помогать Амилле в зале?

Доктор моргнула и убрала пустой бокал на подлокотник. Она не хотела возвращаться в зал.

– Где леди Фаина?

– Танцует, – офицер решил не настаивать на ответе. – Полагаю, ее бальная книжка расписана до последней страницы. Что вы читаете, если не секрет?

Он раскрыл «Жизнь Ольгреда».

Знаменитый роман начала четырнадцатого века оставался популярным и по сей день. Даже те, кто не читал книгу, нередко вплетали в свою речь крылатые фразы, однажды где-нибудь их услышав, или упоминали прославленные символы вроде чудесного Пламень-меча.

– Секрет.

Алеманд заметил прикрытую ладонью иллюстрацию и смело предположил:

– «Путешествие за Великий Океан»?

В присутствии «капитана Лем Декс» название авантюрного романа прозвучало неожиданно забавно.

– Вы подсмотрели, – пожурила доктор.

– Чуть-чуть, – открыто улыбнулся офицер и сел на другом краю дивана.

– Удивительно, что вы читаете не только военные трактаты и Речную поэзию.

– Не все любимые книги получается взять в небо.

– Какой отрывок вам нравится больше всего?

– Пожалуй, седьмая глава, – офицер перевернул несколько страниц. – Та, где Ольгред летит сквозь бурю на только что построенном корабле. А ваш – у Корницкого?

– «В путь».

– Дорога в неизведанные дали? Вы – романтик, доктор Гейц…

– А я не сомневалась, что вы любите рыцарские саги, – фыркнула она.

Алеманд развел руками, не собираясь отрицать.

– Они… обучают… чести… – пробормотала доктор и поднялась наполнить бокал.

– И бесстрашию, – добавил офицер.

Он заметил легкую нечеткость в ее движениях и хотел предупредить о коварстве алкоголя, но передумал. Пусть сейчас Мария и не напоминала знакомую по прошлым встречам сорвиголову, но наверняка привыкла к крепким напиткам больше, чем многие из знакомых ему офицеров.

Доктор налила бренди в бокал и поставила на каминную полку. Вереницы неприятных мыслей никуда не делись. Она утомленно коснулась пальцами век. Дальнозоркость доставляла ей немало неудобств при чтении, и привыкшие к очкам глаза разболелись.

– Вы чего-нибудь боитесь? – спросила она, думая о капитане Декс. Та не хотела идти искать Амиллу.

Офицер задумчиво ответил:

– В бою – ничего.

– А вне боя?

– Вне боя… – он внимательно изучал профиль Марии, очерченный краем черных волос, как углем.

Алеманд переплел пальцы и наклонился вперед, переведя взгляд на камин и жалея, что не горит огонь. Пламя всегда успокаивало его и помогало подбирать слова.

– Например, я боюсь, что воинский долг не позволит мне выполнить долг сыновний.

– Что вы не сможете проводить отца в Чертоги Солнца?

– Да, – честно ответил Алеманд.

До сегодняшнего вечера доктор лишь однажды, после схватки на фрегате, видела на его лице настоящие чувства. Сейчас офицер действительно переживал. Тронутая искренностью, Мария подошла к нему, наклонилась и взяла за руки. Алеманд сжал ее пальцы.

– А вы?.. – встречный вопрос повис в воздухе.

– В отличие от Лема из книги я, к сожалению, умею бояться, – доктор со вздохом села рядом. – На ваш взгляд, наверное, странных вещей. Не оправдать надежды матери, разочаровать людей, которые мне доверяют, оставить плохую память… Встретиться с отцом.

– Понимаю, – обронил Алеманд.

– Не думаю, – она высвободила руки и стиснула кулаки на коленях. – У меня словно две жизни: доктора общественных наук Марии Гейц и капитана «Аве Асандаро» Лем Декс. Лем нахамит вам, наговорит двусмысленных острот или отколет номер похуже. Мария за последние годы почти превратилась в тень под ее солнцем. Но все-таки не утратила себя. Скажем, Лем не вспоминает о том диком дне, когда коллегия профессоров не потрудилась выставить студентку из кабинета и обсуждала прямо при ней, почему незаконнорожденная получила стипендию. А Мария вспоминает.