Я пошатываюсь, снова поворачиваюсь к нему, но комната, кажется, кренится.

Он останавливается и с улыбкой смотрит на меня сверху вниз.

Мы стоим лицом к лицу, вокруг нас разрушенные деревянные стулья, выпотрошенные подушки сидений, забрызганные кровью, и восхищенная аудитория его приспешников. Все выглядит так, как будто какой-то урок импровизации прошел ужасно неправильно.

– Сэм, есть кое-что, чего я так и не могу понять. – Я пытаюсь выиграть время, хотя мне действительно интересно. – Почему Рона не забрала меч, после того как убила мою мать?

Он выдыхает и закатывает глаза.

– У твоей матери были помощники. Все эти чертовы монахини. Они забрали меч, пока она сражалась с Роной. Эгоизм моей глупой сестры встал на пути истинной миссии, а потом стало слишком поздно. Они отнесли его в часовню, а потом тайком вынесли его.

Я представляю себе троицу монахинь, за которыми подсматривала, пока Рона сражалась со мной, то есть с мамой. Я никогда больше не буду смеяться над сестрами.

– Значит, ты просто разрушишь мой город и уйдешь?

Его голос снова пронизан злостью:

– Будь благодарна, что я не заберу с собой все человечество!

– О нет, ты этого не сделал бы. Чьими жизнями и сердцами тогда ты будешь играть? – Я тяжело дышу, чувствуя, как теплая кровь стекает по щеке, и почти уверена, что моя лодыжка сломана. – Но я согласна. Тебе пора уходить, но ты никого не заберешь с собой.

Он хватает меня быстрее, чем я успеваю заметить его движение, и поднимает так высоко, что я могу заглянуть в его бездушные глаза. Мне хочется отвернуться, поднять Фуэго, но я понимаю, что тело не слушается. Я чувствую, как моя воля закручивается в спираль, вся надежда со свистом покидает тело. Я падаю… кружусь…

Сверху доносится мощный голос.

– Angel de la Guarda[43] . – Это голос абуэлы.

Сэм отводит взгляд, и чувство падения рассеивается.

– Dulce compañía. – Ее голос гремит, словно Божий.

Я могу двигать пальцами, глазами.

– No me desampares ni de noche ni de dia.

Я смотрю в потолок, пока Сэм все еще впивается когтями в мою кожу. Откуда доносится ее голос? Я поднимаю взгляд на техническую будку на балконе в задней части здания и вижу абуэлу с микрофоном в руках.

– No me dejes sola que me perderia.

Слова любимой молитвы бабушки наполняют комнату, это молитва ее ангелу-хранителю. Я наконец-то понимаю, почему она так много значит для нее. Думаю, для нас обеих. Мама всегда была нашим ангелом-хранителем. Я чувствую, как ко мне возвращается часть сил. Я перевожу взгляд на Сэма, и он тоже замечает абуэлу. Он роняет меня на пол, и его лицо искажается насмешкой.

– Это все, что ты можешь сделать? – кричит он, смотря сверху вниз на меня, и на его губах расплывается кривая улыбка. – Ты правда думаешь, что твоя нелепая набожная старая бабуля может причинить мне боль своими пустыми словами? – В этот момент он сгибается от смеха и держится за живот.

– Ni vivir, ni morir en pecado mortal. – Голос абуэлы не дрожит.

Я смотрю на Фуэго, затем на Сэма. Я должна покончить с этим. Но меч не пробивает его чешую…

– Jesus en la vida.

Он вытирает выступившие от смеха слезы со своих светящихся оранжевых глаз и вздыхает, выпрямляясь во весь рост.

– Вы, конечно, повеселили меня, но мне действительно пора идти. Уничтожить город, убить отца, понимаешь. – Он смотрит на меня. – Спрошу еще раз. Ты отдашь меч или мне придется отобрать его у тебя?

– Jesus en la muerte.

– Попробуй.

– Как знаешь, – рычит он. Затем указывает на кабинку пальцем с длинными когтями. – Сначала я займусь абуэлой, так как это причинит тебе больше всего боли, а потом приду за тобой.

Я встаю между ним и лестницей на балкон и держу Фуэго перед собой; если мне суждено умереть, то, по крайней мере, я могу попытаться взять его с собой. Я сделаю все необходимое, чтобы помешать ему добраться до абуэлы.

– Но сначала тебе придется сразиться со мной.

– Вообще-то нет.

Массивные серые крылья с треском поднимаются у него за спиной. Они начинают хлопать, поднимая потоки ветра по обе стороны.

Его раздвоенные копыта отрываются от пола, но он на мгновение останавливается, зависая, и смотрит на меня сверху вниз.

– В качестве платы за твою неверность я собираюсь оторвать ее голову от тела на твоих глазах.

– Jesus para siempre.

Я смотрю в его огненные глаза, ветер от его крыльев откидывает назад мои недавно отрезанные волосы.

Доверься своей силе, Мигуэла.

Ярость закипает у меня внутри, разливается по груди, растекается по рукам, и тогда я чувствую это.

Что-то вырывается из моей спины, прохладный ветер кружится вокруг, и я поднимаюсь. Я чувствую, как мышцы спины оживают, чтобы крылья продолжали хлопать.

Сэм не замечает этого, поскольку смотрит в сторону балкона. Но теперь я могу следовать за ним. Когда я долетаю до него, мы с абуэлой произносим последнее слово молитвы вместе…

– Аминь.

…и мой меч вспыхивает синим и красным пламенем в руке. Я отвожу его назад, затем вонзаю горящий Фуэго в живот Сэма. Он легко пробивает чешую, проталкивается сквозь живот и выходит из спины, пламя освещает его тело изнутри.

Он удивленно смотрит вниз, и мы вместе медленно опускаемся обратно на пол. Его глаза широко распахнуты, он изумленно смотрит на меня.

Когда его копыта ударяются о доски, одним быстрым движением я вытаскиваю все еще пылающий Фуэго из тела Сэма и поднимаю его перед собой.

Сэм издает ужасающий звук, похожий на предсмертный крик животного. Он обхватывает руками живот, пылающая дыра растет, распространяясь на грудь, кожистые крылья обвиваются вокруг туловища. Он, спотыкаясь, направляется к окнам, пытаясь вылететь в них, и стекла разбиваются от удара массивного тела.

Он балансирует на подоконнике, смотрит на меня в последний раз… затем вспыхивает пламенем и падает навзничь, словно ныряет с лодки.

Я слышу торопливые шаги, и около дюжины демонов присоединяются ко мне у окна, чтобы понаблюдать, как Сэм падает. Он издает последний крик, прежде чем оказаться на земле.

– Отец? – С этими словами его поглощает огненная пропасть на дороге, пламя сливается с ним, стирая его очертания. Демоны, окружающие меня, со щелчком исчезают, затем дорога срастается воедино, как будто дыры никогда и не существовало.

Я отхожу от окна и выдыхаю, затем мои крылья втягиваются в спину и исчезают. Я кружусь, пока распухшая лодыжка не начинает болеть.

– Мика, что ты делаешь, amor?[44] – Абуэла встает рядом