ему, и он смеется, притягивая меня к себе. Мы обнимаемся, и это кажется невероятно правильным. Я улыбаюсь знакомому ощущению его присутствия, но есть что-то еще, теплое шевеление, жар, который я чувствовала раньше, но на этот раз он сильнее, настойчивее. Я точно могу сказать, что он тоже это чувствует. Я поворачиваю к нему лицо, смотрю на его губы и…

– Кхм.

О. Боже. Мой.

Я чувствую, как румянец заливает мои щеки.

Мы отстраняемся друг от друга и смотрим на абуэлу, которая стоит совсем рядом, скрестив на груди руки.

– Рагуил, если вы двое закончили, где Бараки-ил и Зерахиил?

– Подождите. Поэтому у нас такие нелепые имена? – спрашивает Рейдж.

– Нелепые? – Абуэла изумленно смотрит на него. – Это древние и священные имена, которые передавались из поколения в поколение!

– Да, что ж, мне нужно о многом поговорить с родителями. Я имею в виду, лгать о Санта-Клаусе – это одно…

Она кладет руку ему на плечо.

– Это было для твоей же безопасности, joven. Так, а где твои друзья?

– Они все в церкви.

Рейдж идет впереди, давая мне возможность поговорить с абуэлой. Он всегда такой заботливый.

Я беру бабушку за руку.

– Значит, у меня есть крылья. На что еще я способна?

– Мика. Я же говорила, что не знаю. Но я с нетерпением жду, когда ты это узнаешь.

Пока мы идем, до меня доходит, что наконец-то я знаю, кто такая и кем была мама. Я замечаю знакомое прикосновение нежной кожи бабушки, золотистый свет, исходящий из церкви впереди, и чувствую, что тепло в груди вот-вот прорвется через мои глаза и рот, засияет, как светило над всеми нами.

Луна целует горизонт возле гор. Какое-то мгновение мы просто идем и любуемся красотой города, красотой нашего дома. Абуэла удовлетворенно вздыхает:

– Это было идеальное место: окруженное горами, легко защищаемое и достаточно холодное зимой, чтобы даже сам Сатана избегал его. – Она одаривает меня кривой улыбкой. – Хотя в этом отношении я не могу сказать, что виню его!

Я слышу вибрацию телефона, но свой я потеряла из виду где-то между пылающими рождественскими елками и дракой с Маркизом Ада. Абуэла достает смартфон из кармана свитера и смотрит на экран поверх очков. Я наблюдаю за ней, пока она снова не убирает его.

– Сообщение от твоего парня? – поддразниваю я.

– Ха!

– Так что будем делать теперь, абуэла?

– Совсем скоро приступим к работе.

– Что, прости? К работе? – Я указываю в сторону здания администрации. – Ты забыла, что я надрала задницу сыну Сатаны?

– Да, но тебе так многому нужно научиться, а я не могу обучать тебя. В конце концов, я даже не была уверена, что у тебя есть способности.

– Но зачем? Угроза миновала.

Она останавливается и пристально смотрит на меня:

– M’ija? Ты же не думаешь, что можешь убить одного из детей Люцифера и не разозлить его?

Я сглатываю.

– Одного из его детей?

– О да, у него их много. И он не простит этого так легко, Сэм был его любимым сыном.

– Тогда мне лучше остаться в Вермонте, – заключаю я, снова взяв ее за руку. – Раз уж у нас остались нерешенные дела.

Абуэла сжимает мою руку.

– Тогда мы можем начать готовиться к твоему обучению. Но сейчас я бы предпочла выпить cafe con leche[45] . Пойдем.

– Подожди, ты разве не говорила, что не осталось никого, кто сможет обучить меня?

– Так и было, но слух о твоем триумфе немедленно распространился по небесному царству, и, похоже, у нас есть дальний дядя, которого мы никогда не встречали. Мы приведем его сюда, чтобы он обучил тебя.

– Что? Откуда ты узнала? Ты получила какое-то духовное послание или что-то в этом роде?

– Нет, дорогая. – Она вытаскивает телефон из кармана и машет им передо мной. – Эсэмэс. Двадцать первый век на дворе. Тебе стоит идти в ногу со временем.

Я смеюсь и обнимаю ее. Мы выходим на лужайку перед церковью и видим, что друзья уже ждут нас. Они устали, но улыбаются. У меня еще так много вопросов к абуэле, но они могут подождать. А пока я просто хочу отпраздновать победу со своей семьей. Я думала, что они семья, которую я выбрала, но, как оказалось, наши узы уходят корнями в далекое прошлое.

Барри ковыляет к абуэле.

– Сеньора Анхелес, могу я угостить вас плохим кофе и бутербродом с ветчиной? – Он указывает на открытую дверь церкви и протягивает руку.

Она похлопывает его по ладони.

– Что ж, Баракиил, это будет честь для меня. – Затем, для пущей убедительности, она щиплет его за щеку. – Какой хороший мальчик. А теперь пойдем. Я очень голодна.

Барри оборачивается, смотрит на меня и одними губами произносит: Ой!

Я смеюсь.

Почти все исчезают в церкви, но я вижу, что Рейдж остается на ступеньках. Я беру его за руку и притягиваю ближе к себе. Мне нравится, что он не возвышается надо мной, что я могу смотреть на него, не напрягая шею. Что мы подходим друг другу во многих отношениях.

Он смотрит на мою руку в его.

– Значит, ты не уезжаешь в Лос-Анджелес?

– Я этого не говорила. Я рассматриваю все варианты.

Он пытливо смотрит мне в глаза:

– Надеюсь, ты знаешь, что, куда бы ни пошла, я твой.

На сердце становится тепло. Какой же он милый!

– Ты всегда будешь рядом?

Он убирает прядь волос с моего лица.

– Всегда.

Я поправляю его рубашку спереди, как будто она не порвана, не заляпана черной кровью демона и не пахнет дымом из недр ада.

– Кстати, ты выглядишь всемогущим, когда сражаешься со злом, Рагуил.

Он сексуально улыбается уголком губ и наклоняется ко мне:

– Я отвечаю тебе тем же, истребительница дьяволов.

– О, вот это прозвище мне нравится! А крылья? Может быть, есть и другие виды волнения, которые высвободят их. Мы можем поэкспериментировать позже, – подмигиваю я.

Когда наши губы соприкасаются, у меня возникает ощущение, что мы забираемся под хрустящие чистые простыни летом или согреваемся у дровяной печи зимой.

Поток радости разливается по всему телу. В этот момент я понимаю, что после всех долгих лет, когда я мечтала оказаться где-нибудь в другом месте, я хочу остаться в этом самом моменте.

– Вы двое закончили? – Барри стоит, прислонившись к колонне перед церковью, выпрямив ногу с винтовкой и скрестив руки на груди. Абуэла обнимает священника у него за спиной.

– Да! Оттого, что меня похитил дракон, я проголодалась! – добавляет Зи.

– Как долго они там стоят? – тихим голосом спрашиваю я Рейджа.

– Достаточно