говорить так много за столом, как это у меня описано в последних главах. Может создаться впечатление, что он завладел разговором, нарушив этим правила гостеприимства, предписывающие хозяину дома говорить мало, предоставляя высказываться своим гостям. А ведь я едва коснулся материалов, имеющихся у меня под рукой. Я мог бы, если б хотел, продлить перед читателем беседы, которые велись за столом, но я надеюсь, что и приведенного мною будет достаточно, чтобы хотя бы отчасти оправдать данное мною описание характера и качеств Хавелаара, и что читатель теперь не без участия будет следить за судьбою, ожидающей его и его семью в Рангкас-Бетунге.

Небольшая семья продолжала мирно жить. Часто Хавелаар уезжал на целые дни. Иногда он половину ночи проводил в канцелярии. Отношения между ним и начальником гарнизона установились наилучшие. В обращении с контролером не было и тени того различия в ранге, которое в Индии часто делает службу напряженной и неприятной. Страсть Хавелаара приходить на помощь, где только можно, была очень кстати регенту, поэтому и он был очень доволен своим «старшим братом». Наконец приветливость мефроу Хавелаар очень нравилась как немногим жившим там европейцам, так и туземным главарям. Служебная переписка с резидентом в Серанге была проникнута взаимным доброжелательным уважением; приказы отдавались в вежливой форме и выполнялись беспрекословно.

Домашнее хозяйство Тины скоро пошло на лад. После долгого ожидания прибыла выписанная из Батавии мебель; были посолены огурцы, и если Хавелаар рассказывал что-нибудь за столом, то уже не из-за отсутствия яиц для омлета. Впрочем, образ жизни маленькой семьи ясно говорил, что во всем проводится строгая экономия.

Мефроу Слотеринг редко покидала свой дом и всего два-три раза пила чай в галерее у Хавелааров. Говорила она мало и по-прежнему следила за всяким, кто приближался к ее дому и к дому Хавелааров. К этой ее особенности все привыкли и перестали обращать внимание на ее, как говорили, манию.

Все, казалось, дышало покоем и миром. Максу и Тине было сравнительно нетрудно привыкнуть к некоторым лишениям, неизбежным в местности, лежащей в глубине страны, в стороне от главных путей. Например, хлеба не ели, потому что здесь его не пекли. Можно было привозить его из Серанга, но это стоило бы слишком дорого. Макс, как и всякий другой, отлично знал, что есть много способов получать хлеб бесплатно и в Рангкас-Бетунге, но неоплачиваемый туземный труд — язва Индии — внушал ему отвращение. Много было и других вещей в Лебаке, которых нельзя было приобрести дешево, но можно было получить даром, использовав свою власть. Макс и Тина охотно обходились без этих вещей. Было время, когда они терпели и не такие лишения! Разве бедная Тина не провела несколько месяцев на борту арабского судна, где ложем ей служили голые доски палубы, а от зноя и дождя защищал столик, под которым она укрывалась? Разве она не умела довольствоваться тогда крошечной порцией сухого риса и глотком гнилой воды? И разве не была она в подобных, да и во многих других, обстоятельствах довольна уже одним тем, что с нею был ее Макс?

Одно только пугало ее чрезвычайно: змей в Лебаке было столько, что маленький Макс не мог играть в саду. Когда Тина пожаловалась на это, Хавелаар назначил слугам награду за каждую пойманную змею. Но в первый же день ему пришлось выплатить столько премий, что он принужден был взять свое обещание обратно, иначе, даже при нормальных обстоятельствах, не говоря уже о их намерении жить экономно, им не хватило бы никаких средств. Решено было поэтому, что мальчик станет играть на открытой галерее, не спускаясь в сад. Несмотря на эти предосторожности, Тина всегда волновалась, особенно вечером, потому что, как известно, змеи часто заползают в дома и в поисках тепла пробираются в спальни.

Змеи водятся в Индии повсюду, но, конечно, в более заселенных местах они встречаются реже, чем в такой дикой местности, как Рангкас-Бетунг. Хавелаару следовало бы очистить от кустарника и сорной травы всю усадьбу до самого оврага, тогда змеи хотя и заползали бы иногда в сад, но все же не в таком количестве. Известно, что они предпочитают темноту и заросли открытым, освещенным местам. Но усадьба Хавелаара не была очищена. Стоит рассказать почему, так как это прольет свет на некоторые злоупотребления, царящие почти всюду в Нидерландской Индии.

Дома представителей нидерландской власти в глубине страны стоят обыкновенно на земле, принадлежащей общине, — если только можно говорить об общинном землевладении в стране, где правительство присвоило себе все. Как бы там ни было, участок, на котором стоит дом, не является собственностью правительственного чиновника. Последний может, конечно, купить или взять в аренду участок земли, но содержать его в порядке было бы ему не по средствам. Ибо при могучем росте тропической растительности участок в короткий срок превращается в дикую чащу. Тем не менее усадьбы правительственных чиновников почти все без исключения находятся в превосходном состоянии. Напротив, путешественников часто охватывает изумление при виде роскошного парка, окружающего жилище ассистент-резидента, ни один чиновник не получает достаточно жалованья, чтобы оплатить должным образом работу по расчистке такого парка. Спрашивается, как же это достигается? Большей частью чиновники используют для этой цели осужденных, присланных сюда из других округов для отбытия наказания. Но так как для содержания в порядке громадных усадеб заключенных не хватало, то не стеснялись использовать туземцев. Регент или деманг выгоняли их на работу, и они беспрекословно повиновались; регент и деманг хорошо знали, что начальник, который совершает подобное злоупотребление, посмотрит сквозь пальцы, если они сами объявят противозаконный набор рабочих для своих нужд. Так нарушение закона одним человеком открывает широкую дорогу злоупотреблениям другого.

Но если граница строгой законности раз нарушена, то трудно установить, когда же нарушение превращается в преступный произвол. И особенно потому здесь нужна величайшая осторожность, что туземные главари только и ждут дурного примера, чтобы последовать ему в более широких размерах. Рассказывают о некоем царе, который, проходя во главе войска через страну, требовал, чтобы не забывали оплачивать даже крупицу соли, съеденную за солдатской трапезой. «Ибо, — так сказал он, — это будет началом беззакония, которое может погубить в конце концов мое царство». Эта легенда, — а если не легенда, то исторический факт, — конечно азиатского происхождения. Как наличие плотин указывает на возможность подъема воды, так следует признать, что есть особая склонность к злоупотреблениям там, где слагаются подобные поучительные