Но через несколько фраз ему приходится упомянуть о недостаточности имеющихся в его распоряжении средств для борьбы с контрабандой. Не желая вызвать у правительства неприятного впечатления, что казна теряет из-за контрабанды много пошлины, он добавляет: «Эта контрабандная торговля не должна смущать правительство. В пределах моего резидентства она не дает казне почти никакого убытка, потому что товарооборот здесь так ничтожен, что все равно никто не вкладывает своего капитала в торговлю».

Я читал отчет, начинавшийся так: «За истекший год спокойствие не было нарушено никаким беспокойством». Из таких оборотов речи явствует лишь одно: всякий уверен, что правительство оценит заслуги того, кто избавляет его от неприятных сообщений или, как гласит официальное выражение, «не обременяет» начальство тревожными известиями.

Там, где население не увеличивается, это объясняют неточностью переписи за прошлые годы. Если не повышается общая сумма налогов, то это значит, что стараются якобы поощрять земледелие, которое только что начинает развиваться и обещает в будущем, — то есть когда автор отчета будет занимать должность в другом округе, — принести неслыханные плоды. Там, где произошли беспорядки, скрыть которые невозможно, их объясняют происками отдельных немногочисленных злонамеренных лиц, которых в будущем нечего больше опасаться, потому что в округе царит общее довольство. Если нищета или голод разредили население, то это всегда объясняется неурожаем, засухой, дождем, но никогда дурным управлением.

У меня перед глазами записка, в которой предшественник Хавелаара объясняет «убыль народонаселения в районе Паранг-Куджанга наличием злоупотреблений». Эта записка была неофициальна и намечала лишь пункты, о которых он хотел лично переговорить с бантамским резидентом. Но тщетно искал Хавелаар в архиве следов того, чтобы его предшественник в официальной переписке рыцарски открыто назвал бы вещи их именами.

Короче говоря, официальные донесения чиновников начальству и основанные на них отчеты, посылаемые в метрополию, в большей и важнейшей своей части — ложны.

Я знаю, что обвинение это очень тяжкое, и тем не менее поддерживаю его и могу подкрепить доказательствами. Тот же, кого смутит моя резкая откровенность, пусть вспомнит, сколько миллионов денег и сколько человеческих жизней сберегла бы Англия, если бы нации вовремя открыли глаза на истинное положение вещей в Британской Индии; пусть он подумает, какую благодарность заслужил бы человек, обладавший достаточным мужеством, чтобы взять на себя миссию «вестника скорби», пока было еще не слишком поздно исправить дело, не прибегая к кровопролитию, что оказалось бы неизбежным в дальнейшем, если бы время было упущено.

Я сказал, что могу подкрепить свои обвинения доказательствами. Если нужно будет, я готов доказать, что в округах, считавшихся образцом благосостояния, не раз свирепствовал голод и что население, изображавшееся в донесениях спокойным и довольным, на самом деле не раз доводилось до ярости, грозившей найти себе исход в восстании. В мой план не входит приведение доказательств в этой книге, но я надеюсь, что прочитавшие ее поймут, что доказательства у меня есть.

Пока же я ограничусь тем, что приведу еще один пример нелепого оптимизма; пример этот будет вполне понятен даже тем, кто мало знаком или совсем незнаком с условиями жизни в Индии.

Каждый резидент представляет ежемесячный отчет о ввозе и вывозе риса в его округе. Отчет разделен на две графы: 1) ввоз и вывоз в пределах Явы и 2) за ее пределами. И вот если сопоставить цифры вывоза из яванских в яванские же резидентства с цифрами ввоза в те же яванские из тех же яванских резидентств, то окажется, что первая цифра на много тысяч пиколь[129] больше второй!

Я обойду молчанием проницательность правительства, которое принимает и печатает такие отчеты, но укажу только читателю на последствия подобных искажений истины.

Процентное вознаграждение, полагающееся европейским и туземным чиновникам за продукты, находящие сбыт в Европе, привело к такому вытеснению культуры риса, что в некоторых округах воцарился голод, которого нельзя уже больше скрыть от нации. В подобных случаях следовал приказ не доводить дело до крайности. Приказ имел одним из своих следствий составление тех ежемесячных отчетов о ввозе и вывозе риса, которые нам уже известны. Правительство должно было иметь перед глазами всю картину прилива и отлива этого важного продукта питания. Вывоз, конечно, означал благосостояние резидентства, а ввоз — недостаток, голод.

И вот если сделать сводку из всех отчетов, то окажется: риса везде было так много, что все резидентства вместе вывезли его больше, чем ввезли. Повторяю, что разница не может объясняться вывозом за море, потому что для него существует особая графа. Отсюда возможен только один нелепый вывод: на Яве риса больше, чем его есть. Вот это благосостояние!

Я уже сказал, что стремление представлять только благоприятные отчеты могло бы вызвать смех, если бы последствия этого не были столь печальны. Как можно надеяться на устранение несправедливостей, если заранее решено искажать в отчетах действительное положение вещей? Чего можно ожидать от народа, по природе кроткого и терпеливого, но который уже долгие годы жалуется на угнетение и видит, как резиденты уходят в отставку с пенсией или переводятся на другую должность, а для облегчения его жалкой участи, под бременем которой он изнывает, ничего не предпринимается? Не лопнет ли рано или поздно натянутая сверх меры пружина? В ярость, в отчаяние, в бешенство превратится наконец долго подавляемое недовольство, подавляемое для того, чтобы можно было продолжать спокойно его отрицать! Не является ли при таких условиях неизбежным восстание народа? Не Жакерия ли в конце этого пути?[130]

А что тогда будет с теми самыми чиновниками, которые сменяли один другого и никогда не задумывались, что есть нечто более важное, чем «благоволение правительства», и более высокое, чем «удовлетворение генерал-губернатора»? Что будет тогда с этими авторами фальшивых отчетов, обманывавших правительство? Они ли, кто даже не имел мужества написать на бумаге слово правды, возьмутся за оружие, чтобы сохранить Индию за Нидерландами? Вернут ли они Нидерландам те огромные суммы, которые необходимы для предотвращения катастрофы? Возвратят ли они жизнь тысячам, погибшим по их вине?

Однако чиновники, контролеры и резиденты — еще не главные виновники. Главный виновник — само правительство, пораженное непонятной слепотой, поощряющее лживые отчеты и вознаграждающее за них. Особенно это пагубно в тех случаях, когда дело идет об угнетении населения самими туземными главарями.

Покровительство, оказываемое главарям, многие объясняют низменным расчетом: главари должны окружать себя блеском и роскошью для сохранения