— Это ведь ужасно, правда?

Но хуже всего был Билли; он подкатил к ней среди бела дня,как обычно, пьяный, и стал отпускать гнусные комментарии насчет того, что у еедружка не встает, и заявил, что он, Билли, всегда рад ей помочь, так какпомнит, что она — явно лакомый кусочек. И только Тана подумала, а не забить лиего слова обратно ему в глотку, как мимо нее просвистел кулак побольше еесобственного и врезался в подбородок Билли, и тот покатился и аккуратненькорухнул на газон. Тана обернулась и встретила взгляд Гарри, улыбающегося ей изкресла-коляски. Он подоспел вовремя и вырубил Билли с одного удара и теперь былневероятно доволен собой.

— Знаешь, я мечтал об этом еще год назад, —сообщил он радостно, но Джин была в ужасе от их поведения.

Тана и Гарри постарались как можно скорее уехать обратно вНью-Йорк. Со слезами попрощались Тана с матерью, хотя скорее плакала Джин, аТана держалась напряженно. Артур поцеловал ее в щеку и объявил, что отныне онатоже его дочь и с этого момента не может быть и речи ни о какой стипендии. Танарешительно отказалась принять этот дар и не могла дождаться, когда избавится отих общества, особенно от пресыщенной беременной Энн с ее ноющим голосом,драгоценностями напоказ, от ее скучного мужа, напропалую строящего глазки чужимженам.

— Боже, как они могут так жить? — горячилась онапо дороге домой.

Гарри похлопал ее по колену.

— Ничего, ничего, когда-нибудь это случится и с тобой,малышка.

— Пошел ты знаешь куда!

Он рассмеялся, и они вернулись к «Пьерра». Завтра ониулетали, а сегодня вечером он пригласил ее в «21». Все были счастливы сновавидеть его, хотя и расстроились из-за инвалидной коляски. Тана и Гарри выпилислишком много шампанского за старые добрые времена и вернулись в гостиницуизрядно окосевшие. Гарри был настолько пьян, что совершил то, что он запретилсебе делать в ближайшие год или два. Они приступили ко второй бутылке«Редерера», когда Гарри повернулся к Тане, нежно посмотрел на нее, взял заподбородок и неожиданно поцеловал в губы.

— Знаешь ли ты, что я всегда любил тебя? Сначала Танабыла ошарашена, потом лицо ее стало таким, будто она вот-вот заплачет.

— Ты шутишь. — Нет.

Неужели права была мать? И Гаррисон?

— Но это же смешно. Ты вовсе не влюблен в меня. Иникогда не был. — Она старалась сосредоточить свой хмельной взгляд.

— Да нет же, я люблю тебя. И всегда любил. — Танатаращилась на него, а он взял ее за руки. — Ты выйдешь за меня замуж, Тэн?

— Ты с ума сошел. — Она выдернула руки и встала, вглазах ее блестели слезы. Она не хотела, чтобы он был в нее влюблен. Онахотела, чтобы они всегда оставались друзьями, только друзьями, не больше. А онхочет все испортить. — Почему ты об этом говоришь?

— Ты не могла бы меня полюбить, Тэн? — Сейчас ужеон выглядел так, будто собирался заплакать, и она протрезвела.

— Я не хочу портить то, что у нас есть… мне это слишкомдорого. Ты мне очень нужен.

— И ты мне нужна. В этом все дело. Если мы поженимся,мы всегда будем вместе.

Ну не могла она выйти за него замуж, она до сих пор любилаГаррисона… Все было ненормально… все не так… Тана всю ночь проплакала впостели, а Гарри и вовсе не ложился. Когда наутро она вышла из своей комнаты,бледная и уставшая, с кругами под глазами, он ждал ее в просторной гостиной,чтобы восстановить то, что было между ними раньше, пока еще не поздно. Это былодля него важнее всего. Он не умер бы, если бы они не поженились, но не пережилбы, потеряв ее.

— Прости меня за прошлую ночь, Тэн, мне очень жаль, чтотак получилось.

— Мне тоже. — Она села рядом с ним. — А чтосейчас происходит?

— Спишем это на одну загульную ночь. Это был тяжелыйдень — и для тебя, и для меня… Свадьба твоей матери… мой первый выход в свет вэтой коляске… Ничего страшного. Все прошло, я уверен. — С замирающимсердцем он молился, чтобы она согласилась с ним.

Тана медленно покачала головой:

— Что с нами случилось? Неужели ты правда был… любилменя все это время?

Он прямо взглянул на нее:

— Некоторое время. Иногда я просто все в тебененавидел.

Они рассмеялись, и Тана, обняв Гарри, почувствовала себяпочти так же, как прежде.

— Я всегда буду любить тебя, Гарри. Всегда.

— Это все, что я хотел знать.

Он заплакал бы, если б мог, но вместо этого они вызвалигорничную, смеялись, дразнили друг друга, устроили шумную возню, отчаяннопытаясь вернуть ту легкость, что была между ними раньше, а когда она провожалаего на самолет, в глазах ее стояли слезы. Может быть, никогда уже не будетпо-старому, но все равно будет хорошо. Она уж постарается. Они слишком многоотдали друг другу, чтобы позволить чему-либо все испортить.

Когда Гарри наконец прибыл в Кап-Ферра на автомобиле,присланном за ним отцом, Гаррисон по газону подбежал к машине, помог сынуперебраться в коляску, крепко сжал его руку, глядя ему в лицо.

— Все в порядке, сын? — Что-то в глазах Гарриобеспокоило его.

— Более-менее.

Он выглядел усталым. Это был долгий полет, длинные два дня,и на этот раз он не заигрывал со стюардессами. Все время перелета до Франции ондумал о Тане. Она навсегда останется его большой первой любовью, женщиной,которая вернула его к жизни. Это чувство нельзя потерять, и если она не хочетбыть его женой… что ж, у него нет выбора. Надо это принять. В ее глазах онувидел, что для нее этой любви не существовало. Значит, он должен заставитьсебя принять это, как бы ни было больно. Конечно, это нелегко, он так долгождал, чтобы сказать ей о своих чувствах, и вот теперь все кончено. Не осталосьникакой надежды. При мысли об этом слезы навернулись на глаза Гарри, а отец сильнойрукой обнял его.

— Как Тана? — быстро спросил Гаррисон и тут же,заметив колебания сына, инстинктивно все понял: он сделал попытку и проиграл.Сердце отца устремилось к нему.

— У нее все хорошо, — Гарри силилсяулыбнуться, — но с ней трудно.

Его улыбка была загадочной, но Гаррисон сразу понял, онзнал, что когда-нибудь все к этому придет. — Ах, да, — он усмехнулся,заметив, как Гарри посмотрел на хорошенькую девушку, пересекавшую газон и намгновение вытеснившую Тану из его головы. Поймав взгляд отца, юношаулыбнулся. — Ты справишься с этим, сынок.

На какой-то момент Гарри опять ощутил ком в горле, а затем,резко засмеявшись, прошептал:

— Я постараюсь.

Гарри вернулся из Европы осенью, загоревший, отдохнувший исчастливый. Они с отцом побывали в Монако, в Италии, несколько дней провели вМадриде, Париже, Нью-Йорке. Опять началась головокружительная жизнь, та жизнь,из которой он был исключен в детстве, но сейчас вдруг для него нашлось место.Хорошенькие женщины, милые девушки, празднества, бесконечные концерты,вечеринки и прочие развлечения. Сидя в самолете, направляющемся на Запад изНью-Йорка, он почувствовал, как устал от них.