— Что же?

Джин совсем не была уверена, как отреагирует Тана, но неходить же все время вокруг да около.

— Артур и я собираемся пожениться. — Она затаиладыхание, а Тана просто остолбенела.

— Вы — что?

— Собираемся пожениться… Я… он чувствует, что мыстареем… и так слишком долго мы вели себя глупо, — она запнулась, повторяяего слова, которые он только накануне сказал ей. Все лицо ее горело, и она встрахе ждала, что скажет Тана. Она знала, что дочь давно не любит Артура, но,может быть, теперь…

— Ты вовсе не была глупой, мам, вот он — да. Ему надобыло жениться на тебе по меньшей мере пятнадцать лет назад. — Она намгновение нахмурилась, размышляя над словами Джин. — Ты действительнохочешь этого, мама? Он уже не молод, он болен… Самое тяжелое он приберег длятебя. — Это резко сказано, но правдиво, ведь до удара он и не помышлял оженитьбе. Все эти годы такое ему и в голову не приходило, с того самоговремени, как его жена шестнадцать лет назад вернулась домой из больницы. И вдругвсе изменилось, он понял, что и он смертен. — Ты уверена?

— Да, Тана, уверена, — голос матери зазвучалстранно спокойно. Она ждала этого почти двадцать лет и ни за что на свете неоткажется, даже ради собственного ребенка. У Таны теперь своя жизнь, а у нее нетникого, кроме Артура. Она благодарна ему за то, что он наконец решил женитьсяна ней. У них будет удобная, легкая жизнь, она сможет в кои-то веки отдохнуть.Все эти годы одиночества и беспокойства: зайдет ли он, мыть ли ей голову, так,на всякий случай… А он две недели не появлялся, только когда Тана заболела илиона сама жестоко простудилась… Но теперь все это кончилось, начинаетсянастоящая жизнь. Наконец-то. Она заслужила каждую минуту этой жизни исобирается насладиться каждым мгновением. — Я абсолютно уверена.

— Что ж, хорошо, — но Тана вовсе не прыгала отрадости. — Полагаю, тебя следует поздравить. — Почему-то ей совсем нехотелось поздравлять Джин. Ей казалось, что это будет такая скучная буржуазнаяжизнь, она хотела бы, чтобы мать после стольких лет ожидания послала его ковсем чертям. Но это она так думает по молодости своей, а Джин, конечно, считаетсовсем иначе. — Когда вы женитесь?

— В июле. Ты ведь приедешь, родная, правда? —Опять она заговорила нервно, и Тана кивнула. Все равно она собиралась приехатьдомой на месяц. Она уже сказала об этом на работе, в юридической фирме, и ониее поняли, во всяком случае так сказали.

— Конечно, я постараюсь. — И вдруг ееосенило. — А Гарри можно приехать?

— В инвалидной коляске? — В голосе матери звучалужас, и в глазах Таны мгновенно появился стальной блеск.

— Очевидно. У него же нет выбора.

— Ну, я не знаю… Я думаю, ему будет неловко… Понимаешь,все эти люди, и… Я должна спросить у Артура, что он скажет…

— Не беспокойся, — ноздри Таны затрепетали, ейхотелось кого-то задушить, в первую очередь Джин. — Все равно я не смогуприехать.

Из глаз Джин брызнули слезы. Она понимала, на что решилась,но почему с Таной всегда так трудно? Во всем она такая упрямая.

— Тана, не делай этого, пожалуйста… это просто… Почемуты должна тащить его с собой?

— Потому что он полгода лежит в больнице, никого, кромеменя, не видит, и, может быть, ему было бы приятно поехать. Тебе это неприходило в голову? Не говоря уже о том, что это была не автомобильнаякатастрофа, с ним это случилось, когда он защищал ту вонючую страну, в котороймы, однако, не имели никакого права находиться, и самое малое, что остальныемогут для него сделать, — это выказать хоть чуточку благодарности и учтивости…— Она была вне себя от ярости, что совершенно перепугало Джин.

— Да-да, конечно… Я понимаю… ничто не мешает емуприехать… — И вдруг, без всякого перехода:

— Ты знаешь, у Джона и Энн будет второй ребенок.

— Какое это имеет отношение ко всему прочему, чертпобери? — Тана была ошарашена. Бесполезно говорить с ней. Они теперь ни начто не смотрели одинаково, с чем Тана почти смирилась.

— Ну, ты могла бы подумать об этом на досуге. Ты ведьне становишься моложе, дорогуша, тебе почти двадцать три.

— Мама, я учусь на юриста. Ты хоть немногопредставляешь себе, что это значит? Знаешь, что я работаю не покладая рук?Вообрази только, как нелепо было бы мне сейчас думать о замужестве и детях.

— Видишь ли, так будет всегда, если ты собираешься всевремя проводить с ним. — Она опять цеплялась к Гарри, и Тану разозлили ееслова.

— Вовсе нет! — Ярость полыхала в ее глазах, ноДжин этого не видела. — У него, ты знаешь, еще встает.

— Тана! — Джин ужаснула вульгарностьдочери. — Просто отвратительно говорить о таких вещах!

— Но ведь именно это ты хотела узнать, правда? Ладно,можешь успокоиться, мама, это все еще работает. Я слышала, что он несколькодней назад трахнул медсестру, и ей очень понравилось. — Тана, как большаясобака, играла со своей жертвой, трепала за шею, не желая отпускать ее, а Джинвисела безвольно, не в силах убежать. — Ну как, теперь тебе лучше?

— Тана Робертc, с тобой там что-то случилось. Танаподумала об изнурительных часах учебы, безнадежной, безысходной любви кГаррисону, о Гарри, вернувшемся из Вьетнама инвалидом… Да, мать права. С ней«что-то» случилось. По правде говоря, много чего случилось.

— Думаю, что я повзрослела. Не всегда это красивовыглядит, правда, мам?

— Вовсе не обязательно это должно быть безобразным илигрубым.

Полагаю, только в Калифорнии так бывает. В твоем колледже,должно быть, одни дикари.

Тана рассмеялась. Целый мир разделял их.

— Думаю, ты права. Во всяком случае, я тебя поздравляю,мам. — Внезапно ее осенило, что Билли теперь будет ее сводным братом, и отэтой мысли ее просто затошнило. Придется встретиться с ним на торжестве, а этоуже выше ее сил. — Постараюсь приехать вовремя.

— Прекрасно, — Джин вздохнула: разговаривать с нейужасно утомительно, — и привози Гарри, если ты считаешь это своим долгом.

— Посмотрю, захочет и сможет ли он. Сначала я хочузабрать его из больницы, а потом нам надо переехать… — Она осеклась наполуслове, но поздно, а на том конце провода повисла оглушающая тишина.Действительно, это было уж слишком.

— Ты переезжаешь с ним вместе? Тана перевела дух:

— Да. Он не может жить один.

— Пусть его отец наймет сиделку. Или они будут платитьтебе зарплату? — Когда хотела, она могла быть язвительной, как и дочь, ноТана не испугалась.

— Вовсе нет. Я собираюсь разделить с ним плату заквартиру.

— Ты сошла с ума. Минимум, что он может сделать, —жениться на тебе, но уж этого я не позволю.

— А вот это не в твоих силах, — Тана говориластранно спокойным тоном. — Я вышла бы за него, если б захотела, но я нехочу. Так что успокойся. Мама, я знаю, что тебе это тяжело, но просто я должнажить так, как хочу. Как ты думаешь, сможешь ты хотя бы попытаться этопонять? — Наступило долгое молчание, и Тана улыбнулась. — Знаю, этонелегко…