Тана улыбнулась. На это она и рассчитывала. Но когдаповернулась к нему, лицо ее было равнодушным.

— Да ну? Почему тогда ты не попробуешь?

— С какой стати мне нагружать горб?

— А что тебе еще делать? Сидеть на заднице и клянчитьпомощи у медсестер? И сколько это будет тянуться? В июне тебя собираютсявышвырнуть отсюда.

— Это еще не наверняка. — При этой мысли Гарризанервничал. Он не был уверен, что готов отправиться домой. И куда домой? Отецстолько разъезжает, что не сможет все время быть с ним, даже если бы и хотел.Конечно, можно поселиться в гостинице, у «Пьерра» в Нью-Йорке есть квартира, ноот всего этого веет таким страшным одиночеством.

— Что-то не очень тебя радует мысль о возвращениидомой. — Тана наблюдала за ним. Несколько дней назад она разговаривала обэтом с Гаррисоном (он позвонил из Женевы). Он звонил ей каждую неделю, чтобысправиться о Гарри, и она знала, что чувство его к ней по-прежнему горячо, исама она не охладела, но они приняли решение, и пути назад не было. ГаррисонУинслоу не предаст своего сына. Тана понимала его и была согласна.

— Мне некуда возвращаться, Тэн, у меня нет дома.

Она думала об этом и раньше, но не слишком серьезно, новсе-таки кое-какие мысли у нее были. Может быть, пора открыться ему?

— А что, если ты будешь жить со мной?

— В твоей унылой комнатенке? — Он засмеялся, но иужаснулся. — Уже то плохо, что я прикован к креслу. Но жить на свалке —нет уж, увольте. И кроме того, где я буду спать? На полу? — Он состроилотвратительную рожу, и она засмеялась.

— Можно найти место для нас двоих, если цена будет неслишком высокая, чтобы я могла выплачивать свою долю.

— И где же? — Эта мысль еще не совсем захватилаего, но что-то привлекательное в ней было.

— Не знаю… Может быть, в Хайт-Эшбери? — Не такдавно она проезжала через этот район, где хиппи облюбовали себе местечко.Только-только начинался хипповый бум. Она, конечно, дразнила его. Тамневозможно было прожить, если не носить летящих одежд, не оглушать себя всевремя ЛСД. — Ну а серьезно, мы могли бы найти что-нибудь, если поискать.

— Квартира должна быть на первом этаже. — Онзадумчиво посмотрел на инвалидное кресло, припаркованное к спинке кровати.

— Знаю. И у меня есть еще одна идея. — Она решилаодним махом сразить его.

— Что еще? — Он откинулся на подушки и смотрел нанее, счастливый. Эти месяцы, такие трудные для обоих, связали их чем-тоособенным, и теперь они были близки настолько, что ни он, ни она не могли себепредставить, что такое вообще возможно. — Слушай, ты не даешь мне нисекунды покоя. Всегда у тебя наготове какой-то план, какая-то задумка. Ты меняутомляешь, Тэн. — Но это вовсе не было жалобой.

— Ты ведь знаешь, что тебе это полезно.

Он знал, но не доставил ей удовольствия, признавшись.

— Ну, выкладывай свою идею.

— Не хочешь ли подать документы в Боалт? — Оназатаила дыхание.

Гарри был потрясен:

— Я? Ты что, сдурела? Какого черта я там буду делать?

— Вероятно, прогуливать и списывать, но если это неполучится, ты сможешь отсиживать свою задницу за учебниками, как это каждыйвечер делаю я. У тебя будет занятие получше, чем ковырять в носу.

— Каким же очаровательным я выгляжу в твоих глазах,дорогая. — Он с кровати отвесил ей галантный поклон, и онирассмеялись. — Почему, скажи мне, ради бога, должен я мучить себяюриспруденцией? Я совсем не обязан так по-идиотски поступать.

— У тебя прекрасно получится. — Тана серьезносмотрела на него.

Он собрался было спорить, но хуже всего было то, что ему подуше пришлась эта мысль.

— Ты хочешь сломать мою жизнь.

— Да, — она ухмыльнулась. — Так будешьподавать документы?

— Скорее всего я не пройду. У меня не такие хорошиеоценки, как у тебя.

— Я уже узнавала, ты можешь поступать как ветеран. Длятебя даже могут сделать исключение… — Она старалась сказать это осторожно, ноон все равно разозлился.

— И не думай об этом. Если ты смогла поступить, значит,и я смогу.

И — проклятье! — неожиданно он захотел этого. Он дажезасомневался, а не было ли это его давним желанием. Может быть, из-за ее учебыон чувствовал себя заброшенным, потому что ему нечего было делать, кроме каклежать и наблюдать за сменой медсестер.

Назавтра она принесла ему бланки заявлений, и они без концаобдумывали их, заполняли и наконец отослали, а между тем Тана подыскивалаквартиру. Она должна быть со всеми удобствами, без которых он не мог обойтись.

В конце мая ей позвонила мать. Обычно днем дома Тану незастанешь, но сейчас ей надо было кое-что сделать, да и Гарри чувствовал себянеплохо. Одна из дежурных пришла снизу и постучалась к ней. Тана подумала, чтоэто Гарри хочет узнать, как дела с квартирой. Она присмотрела два места,которые ей понравились. Одно из них — в Пьемонте, и она была уверена, что такойсноб, как Гарри, конечно, предпочтет именно эту квартиру, но хотела знатьнаверняка, что и ей она будет по карману. Доход ее был гораздо ниже, чем уГарри, хотя летом она наметила себе неплохую работу. Может быть, после…

— Алло? — В трубке звучал сигнал междугородногозвонка, и сердце ее замерло: а что, если это опять Гарри-сон? Гарри так и незнал, что было между ними, или, вернее, что могло быть и чем они пожертвовалиради него. — Алло?

— Тана? — Это была Джин.

— Ох. Привет, мам.

— Что-нибудь неладно? — Как-то странно она начала.

— Нет, просто я думала, это другой человек. Что-нибудьслучилось? — Для ее звонка это был неурочный час. Может, у Артура опятьсердечный приступ? Он три месяца пробыл в Палм-Бич, и все это время Джин была сним. Энн с Джоном и Билли вернулись в Нью-Йорк, а Джин осталась ухаживать заним и после выписки из больницы, пока он не придет в себя. Только два месяца,как они с Артуром в Нью-Йорке, и у Джин, должно быть, дел невпроворот, потомучто она почти не звонила Тане.

— Я сомневалась, дома ли ты в это время. — Голосее звучал напряженно, словно она не знала, что сказать.

— Обычно я в больнице, но сегодня у меня здесь дела.

— Как твой друг?

— Уже лучше. Он примерно через месяц выписывается. Яподыскиваю ему квартиру. — Она решила пока не говорить, что они собираютсяжить вместе. Для Таны это было совершенно естественно, но она знала, что матьбудет другого мнения.

— А он сможет жить один? — с удивлением спросилаДжин.

— Вероятно, если будет вынужден, но не думаю, что онбудет один.

— Это разумно. — Она и вообразить не могла, чтоэто значит, у нее было свое на уме. — Я хотела тебе кое-что сказать,родная.