сейма. Оставляя эту мысль в стороне, легко найти объяснение образа действий Александра. Он не доверял теперешним своим министрам, а прежних близких советников уже не было при нем. Граф (позднее князь) Кочубей, бывший со дня учреждения министерств в 1802 г. министром внутренних дел, оставил незадолго пред тем портфель и уехал в отпуск; знаменитый «триумвират», или как в шутку называл его Император Александр — comité du salut public — совсем распался. Новосильцев, личный докладчик при Государе по всем делам и управлявший делами комитета министров, теперь был назначен сенатором и устранен от всех докладов; Строгонов, бывший товарищем министра при Кочубее, с начала кампании 1807 г. вступил в военную службу. Чарторыжский, товарищ при государственном канцлере гр. Воронцове, сохранил только звание попечителя виленского учебного округа. Трощинский, доверенный с начала царствования человек, еще три года назад оставил службу. Теперь при делах стояли большею частью люди незначительные. Кроме Аракчеева, который начинал входить в силу, но имел дела исключительно военного ведомства, и министра иностранных дел гр., Румянцева, теперь отсутствовавшего, министры были заурядные. Относительно гр. Салтыкова, товарища гр. Румянцева по министерству иностранных дел, сам Император Александр довольно легко отзывался в письмах к Румянцеву. Министром внутренних дел был лишь незадолго назначен кн. Куракин, который не мог еще заслужить достаточно доверия. Государственный казначей Голубцов был человек слабый. Оставался один Сперанский — личный статс-секретарь, который и получил вскоре дела финляндские в ближайшее ведение. В качестве товарища министра юстиции, в какой должности Сперанский теперь состоял, он имел по-видимому все шансы направлять дела вполне легальным путем.

В утверждении «Положения» состоялся первый акт, которым полагалось основание внутренней администрации Финляндии. Одновременно, 19-го ноября, подписан следующий указ на имя Спренгтпортена на русском языке, контрассигнованный военным министром Аракчеевым.

«Господину Генералу от Инфантерии Барону Спренгтпортену.

«Утвердив составленное вами, обще с военным министром и генералом от инфантерии Кноррингом положение о учреждении Главного Правления в новой Финляндии, и по особой доверенности Моей к вам возлагая на вас управление оною по Гражданской части, Я препровождаю означенное Положение с тем чтобы оно служило вам на первый случай руководством в новой должности. Известная опытность ваша и приверженность к России покажут вам на месте более способов к управлению Финляндией, и к соделанию жителей её верными подданными, и вам останется только о всех новых заведениях на пользу их и отечества представлять Мне, в полной надежде что благосостояние финляндцев столько же для меня дорого, как и прочих моих подданных. Я надеюсь что Финны, одушевленные таковым залогом Моего об них попечения, и имея в лице вашем своего представителя, скоро почувствуют перемену их положения и со делаются достойными тех попечений».

«В С.-Петербурге. Ноября 19-го дня 1808 года.

Получив окончательное назначение на столь давно желанный пост, Спренгтпортен объявил о нем в Финляндии циркуляром, в котором являлся доверенным от Государя лицом для искоренения зол, причиненных будто бы военным управлением Буксгевдена, и провозвестником созвания сейма. Вот содержание этого циркуляра от 11-го декабря 1808 г., изданного на шведском языке.

«До сведения Его И. В-ва дошли те многочисленные беспорядки, злоупотребления и притеснения, которые явились как последствие соединения гражданского управления страны с управлением главнокомандующего армией. Такое соединение было необходимо в виду военных операций; теперь же оно прекращается, ибо страна на всем протяжении завоевана, народ покорен скипетру Е. И. В-ва и дела приходят к более прочному окончанию.

«Посему Е. И. В-во, озабочиваясь уготовлением блага всех без исключения своих верных подданных, высочайше повелеть изволил учредить особую должность начальника, который имел бы о сем высшее законное попечение, при содействии временного правления состоящего из наиболее сведущих местных уроженцев. Для избрания их, а также и для прочих дел кои могут потребовать устройства, Е. И. В-во решил созвать общий сейм как скоро то будет возможно, для чего время и место вперед будут назначены.

«Сообщая о сем вам для всеобщего сведения, и на основании всемилостивейшего на мое имя рескрипта Е. И. В-ва, я, Иёран Магнус Спренгтпортен, генерал от инфантерии, действительный камергер, кавалер орденов св. Александра Невского и св. Анны 1 степ., и большего креста Мальтийского Ордена, и кавалер шведского ордена Меча[52] и пр., — ныне вступаю в должность генерал-губернатора бывшей шведской Финляндии, со всеми к ней относящимися губерниям.

Спренгтпортен получил новое и видное положение, которое, казалось, на склоне дней предоставило ему все, чего он жадно добивался более 20 лет. Он делался безапелляционным повелителем страны, где он так страстно желал властвовать. Все по-видимому обеспечивало ему успех: благосклонность Императора Александра казалось была отдана ему безусловно; доброжелательство Аракчеева вместе с дружбою нового главнокомандующего не подлежали сомнению, и обещали самое полное взаимодействие в распоряжении страной, только что завоеванной не их руками.

Самые мнения соотечественников, прежде довольно двусмысленные, приняли теперь в лице выдающихся финляндцев форму сочувственную новому сановнику. Тот самый Маннергейм, который высказывал, что «тяжела была необходимость совещаться с осужденным на смерть земляком, наделавшим своему отечеству столько зла», тот Маннергейм, который писал о намерении «этого господина самовластвовать в Финляндии подобно турецкому паше», — этот самый Маннергейм говорил теперь совсем другим языком. «Турецкий» проект был принят полностью, а благородный Маннергейм писал уже Румянцеву: «большое счастье для Финляндии и особенная для неё милость Е. И. В-ва заключается в том, что ей дан ныне генерал-губернатор, который с непоколебимым рвением к службе своего Государя соединяет еще столько любви и привязанности к своей родной стране». Здесь Маннергейм и про себя мог бы сказать, как прежде про Спренгтпортена, sed tempora mutantur.

Штат генерал-губернатора составился по инструкции 19-го ноября, т. е. из трех адъютантов и трех секретарей. В числе первых были Крамин, состоявший при Спренгтпортене в весеннюю его поездку при главной квартире, и бывший шведской службы майор Грипенберг; ему сохранено полное содержание, которым он пользовался на шведской службе, прочим жалованье по чину и содержание наравне с офицерами действующей армии. В первые секретари, с тем чтобы он был начальником остальных двух, Спренгтпортен взял также состоявшего при нем коллежского асессора Древновского, которого рекомендовал отлично. Вторым секретарем был назначен Лангель, состоявший прежде при русской миссии в Стокгольме, а потом при финских депутатах. Он владел русским языком так же как шведским и финским, и Спренгтпортен находил его полезным для делопроизводства на этих языках. Содержание назначено первому секретарю в 1.500, а обоим другим по 1.000 руб. металлических; по такой же сумме, но ассигнациями, выдано им на подъем и путевые издержки. При Спренгтпортене состоял еще некий титулярный советник Ледун, которому предоставлено также 1.000 р. на