Но произнесенное мягким голосом “Это я, Элоиса, любовь моя” разряжает уже готовую взорваться бомбу.

– Я знаю, любовь моя, ты не хотел, чтобы тебя беспокоили, но ты уже очень давно сидишь тут один, – говорит она, входя к нему. И как назло, следом за ней влетает муха.

– Ну? – спрашивает Уго, не глядя на жену, потому что глаза его прикованы к гвоздям Креста Господня.

– Ты ведь должен теперь быть счастлив, мне кажется… Переворот провалился, друзья доказали тебе свою верность, народ – свою любовь и поддержку.

– Должен… – собирается что-то сказать ей в ответ Уго. Но тут на память ему приходит фраза Хосе Марти, которая окончательно выводит президента из себя: “Даже великого человека может взбесить жалкая муха”.

Да, он великий человек, и эта несносная муха доводит его до бешенства. Уго пытается отогнать ее от лица рукой, потом сбрасывает со стола книги, потом вскакивает, обмахиваясь листом бумаги как веером. Жена не понимает, что с ним происходит. И, судя по всему, назойливую муху видит лишь он один. Словно эта муха специально отыскивала именно его, чтобы довести до белого каления.

– Ты какой-то странный, Уго, – говорит Элоиса.

– Просто я уже не тот, что прежде, – отвечает он. – Оставь меня одного, пожалуйста.

Фидель Кастро не знал, что именно происходило в голове у его ученика с начала той недели, но выводы, к которым пришел президент Венесуэлы после напряженных размышлений, вполне удовлетворили кубинца. Если Уго твердо решил не выпускать из рук власти, то и кубинское правительство тоже не желало рисковать – оно должно во что бы то ни стало сохранить свое влияние на Чавеса и Венесуэлу. Такова задача, а от нее зависит и награда, вот что надо постоянно иметь в виду.

– Смотри на мяч! – повторяет Фидель своим соратникам, пользуясь выражением, популярным в бейсболе, смысл которого всем хорошо понятен.

В отличие от Эвы Лопес, на Маурисио Боско дождем хлынули похвалы и поздравления, но тот по понятным причинам не делился своими радостями с Моникой. Ей он сказал, что ему необходимо срочно съездить в Панаму, так как там возникли проблемы с доставкой импортных товаров.

– Значит, опять уезжаешь? – спросила она.

– Пойми, я должен всегда держать руку на пульсе и знать, где и что происходит. Мой бизнес связан с разными странами нашего континента! – ответил Маурисио.

– Но мы ведь почти не видимся! Могу признаться, что чувствую себя страшно одинокой… Тебя это удивляет? Или тебе это безразлично?

Маурисио схватил ее на руки и долго целовал, повторяя вечное свое обещание: “Скоро, очень скоро мы опять увидимся”. Он постарается найти человека, нового управляющего, и тогда они больше времени станут проводить вместе. После чего он спокойно уехал. Почти спокойно.

Для Маурисио Боско настал момент, когда он сможет доказать шефу, что по-прежнему остается самым лучшим и самым надежным из всех агентов. Что его работа даст не только те результаты, которых от него ждут, она даст гораздо больше. А романтические увлечения для него – это лишь что-то вроде дыхательной гимнастики.

Ранним утром в понедельник его вызвали в Гавану для обсуждения окончательной стратегии по расширению контроля Кубы над нефтяным союзником. Маурисио исполнил приказ без промедления, как и положено человеку, находящемуся на подобной службе.

Он добрался до Гаваны, делая многочисленные пересадки и пользуясь всеми уловками, известными профессионалам, чтобы отсечь любую слежку. И наконец встретился со своим шефом Раймундо Гальвесом, который по-прежнему оставался доверенным лицом Фиделя Кастро во всем, что касается разведывательной деятельности. Для начала Маурисио объяснил Гальвесу, что, по его мнению, харизма и популярность Чавеса сами по себе уже отыграли свою роль. Отныне и впредь будут нужны иные средства и приемы, чтобы Уго мог удержаться у власти. В первую очередь ему нужна широкая, надежная и при этом хорошо организованная политическая поддержка. Во вторую очередь жизненно важно укрепить систему контрразведки, способную своевременно раскрывать планы врагов и обезвреживать их. Но и это еще не все.

– Было бы недурно, – с усмешкой добавил Маурисио, – если бы хоть что-нибудь заставило нынешнее правительство Венесуэлы работать. Все там идет ни шатко ни валко, а Чавесу вроде бы и нет до этого никакого дела. Государственный аппарат – полная катастрофа, и если его работу не наладить, взрыва протестов не миновать, и тут уж никакая харизма не вывезет. Но тогда мы тоже вряд ли что-то сумеем сделать. Фидель должен объяснить Чавесу, что нельзя все время заниматься агитацией и скакать с места на место. Президент должен управлять государством, черт побери! Я понимаю, что занятие это, на его взгляд, скучнейшее, но если он не примется за дело, его опять скинут, и тогда Уго уже не сумеет снова сесть своей задницей в президентское кресло, которое так ему нравится.

Гальвес смотрел на него с улыбкой. Он понимал: Маурисио, судя по всему, прав. Но понимал также и то, что вряд ли тут можно как-то исправить положение. Уго Чавес никогда не был и никогда не будет государственным деятелем, готовым надзирать за работой правительства. Ему больше нравится играть на публику, нежели управлять страной. Именно поэтому Гальвес убежден, что Куба должна усилить свою военную помощь режиму Чавеса.

– Мы не имеем права допустить новые путчи, – заявил он. – Я полагаю, что, пользуясь силами наших контрразведчиков, мы должны сделать следующее: выявить тех венесуэльских военных, которые способны включиться в подготовку заговора, и нейтрализовать их.

Затем Гальвес объяснил свой план: нужно довести до максимума “кубанизацию” венесуэльской армии, увеличить ее численный состав и расходы на нее, а на ключевые посты поставить людей, чья верность Чавесу не подлежит сомнению. Однако даже этих надежных военных следует держать под постоянным контролем. Кроме того, Гальвес считал, что министерства и прочие важные государственные учреждения, крупные государственные предприятия, а также частные, которые будут экспроприированы, должны управляться верными Чавесу военными.

Маурисио с этим не согласился, и успехи, которых он добился в последние недели, дали ему право смело высказать свое мнение.

– То, что вы все здесь предлагаете, это морально устаревшая стратегия, – заявил он, к удивлению Гальвеса. – Сегодня подобные меры не действуют, и особенно в такой стране, как Венесуэла, – она слишком открыта и за минувшие сорок лет слишком отвыкла от порядка и слишком привыкла к демократии. Кроме того, сегодня страной нельзя управлять с помощью армии – только через гражданское общество, а вот его-то и должны упорядочить и контролировать мы. Нам помогут не танки на улицах, а большое число наших активистов и агентов спецслужб, внедренных в жилые районы самых разных городов. Со временем только это может принести нужные плоды.

Неожиданно Гальвес вышел из себя:

– Не надо меня уверять, будто военная сила – это дело прошлого! Не надо!