— Можем мы пойти в какое-нибудь другое место, чтобы поговорить? Подальше от всех этих людей?

— Куда ты хочешь пойти?

— У меня машина в гараже.

— Хорошо.

Держа в руках свою сумку, я пошел за Кендалл туда, где был припаркован ее старенький «Форд Эксплорер».

Мы сели в машину и какое-то время молчали. Наконец она заговорила:

— После того как я рассталась с тобой в аэропорту, я отправилась в Германию и провела некоторое время с Гансом и Стивеном. Предполагалось, что я съезжу домой, соберу вещи и вернусь к ним. И я действительно съездила в Даллас и упаковала вещи. У меня был обратный билет до Германии, но когда я снова оказалась в аэропорту, я вдруг решила, что не смогу пройти через это. Не смогу родить ребенка по каким-то меркантильным соображениям. Более того, я поняла, что не смогу родить ребенка и отдать его. Деньги, я думаю, перестали иметь для меня значение еще задолго до этого. Мое наследство больше не волнует меня.

— И почему ты не вернулась ко мне тогда?

— Я боялась. Я не думала, что смогу вынести то, что происходило между тобой и той женщиной. Это было настоящим кошмаром.

Я предпочел не говорить ей, что ездил на ее ранчо в Техасе. Я не хотел отвлекать ее от текущей темы. Я хотел выяснить, что она, черт возьми, делала все прошедшие одиннадцать месяцев.

— Итак, ты не полетела в Германию. И куда ты отправилась?

— Я чувствовала себя такой потерянной. Это было самое тяжелое время в моей жизни. Единственное место, куда я хотела попасть, был тот пляж в Рио.

Мое сердце учащенно забилось.

— Ты отправилась в Рио?

— Да. И остановилась у Марии Розы.

Что?

— Что?

— Да.

— Она не говорила мне об этом.

— Я знаю. Я заставила ее поклясться, что она никогда не скажет тебе, что я была у нее. Там был один постоялец, который говорил по-английски, и он все время был моим переводчиком. И хотя я страшно боялась этого, я попросила Марию предсказать мне мою судьбу, сказать мне, что я должна делать дальше.

— И что она сказала?

— Что ответ ждет меня на небе.

Черт возьми!

У меня отвисла челюсть, но я дал ей продолжить.

— Я долго думала о том, что это могло значить. Сначала я подумала, что она предлагала мне вернуться к тебе. Но я не могла этого сделать. Во время обратного перелета в Штаты я думала о том, что у меня нигде по-настоящему нет дома. Я стала завидовать тебе, потому что твоя работа позволяла тебе не задерживаться долго в одном месте. И это было именно тем, что мне так нужно было в тот момент. Мне необходимо было летать, путешествовать, жить… обрести себя. Но мне к тому же нужны были средства к существованию. И тогда меня осенило. Ответ ищи на небе. Спустя несколько дней, сидя в отеле в Техасе, я стала искать курсы стюардесс, а через месяц записалась на них. Через шесть недель мне предложили работу, а поскольку я была новичком, меня приписали к домашнему рейсу из Нью-Йорка в Бостон. У меня здесь есть квартира, но я провожу там мало времени. Я летаю, подменяя других стюардесс, когда это только возможно. Я практически все время в пути.

Вау.

— Прости меня, Кендалл, но это горькая пилюля для меня. Ты бросила меня одного в баре аэропорта, с разбитым сердцем, чтобы летать по миру, убегая от жизни. Господи… это так чертовски знакомо мне!

— Я просто стала тобой.

— Ты трахалась с тем пилотом?

— Нет!

При мысли о том, что она могла быть с кем-то другим, во мне возникло желание убить его. Что-то изменилось, когда мы молча пожирали друг друга глазами. И в тот момент я хотел лишь одного — дотронуться до нее, почувствовать прикосновение ее губ к моим, прежде чем мы продолжим наш разговор. Не раздумывая, я положил руку на ее колено и стиснул его. От этого простого прикосновения она закрыла глаза и откинула голову назад. Ее дыхание участилось, и я положил руку ей на шею сзади, притянул ее к себе и прижался губами к ее губам.

Поцелуй был страстным и голодным, отличным от тех, которыми мы с ней обменивались прежде. Этот поцелуй пробудил все мои сдерживаемые эмоции. Я ожил после почти целого года воздержания. И я молил бога, чтобы у нее все было так же — что она не спала все это время ни с кем.

И хотя я все еще был зол, я так хотел ее, словно вся моя жизнь зависела от этого. Я откинул сиденье так низко, как только было возможно, приподнял ее и положил поверх моего тела. Слишком возбужденный, чтобы говорить, я сказал себе, что буду руководствоваться ее дыханием и движениями ее тела, чтобы знать, хочет ли она того же, что и я.

И когда Кендалл начала отчаянно тереться о мой болезненно затвердевший член, я понял, что возврата нет. Она внезапно подняла свою юбку, так, что она закрутилась вокруг ее талии, а я расстегнул свои брюки, и она тут же села верхом на меня. Ощущение ее горячего, влажного лона, обхватившего меня, было не сравнимым ни с чем. Я никогда еще так долго не воздерживался от секса, и я никогда еще не был разлучен с женщиной, которую по-настоящему любил. И эти две причины объединились, чтобы вызвать у меня чувства, которых я прежде никогда не испытывал.

Это было отчаянно.

Это было неотвратимо.

Это было совершенно неуместно в гараже аэропорта.

Это было за пределами разумного.

Это длилось меньше минуты.

Когда я почувствовал сокращение ее мышц, я тут же кончил, надеясь, что она принимает противозачаточные пилюли, но не настолько переживая по этому поводу, чтобы остановиться. Это было так замечательно. Она какое-то время лежала поверх меня, а потом снова перебралась на водительское сиденье. Все еще с трудом переводя дыхание, лишенные сил, мы откинули головы на спинки сидений, уставившись друг на друга и словно говоря: «Что, черт возьми, только что случилось?»

Она привела в порядок свою одежду и первой заговорила.

— Мне нужно было выяснить, кто я такая, Картер, помимо того, что я была богатой сучкой Кендалл Спаркс из Далласа. Я не была готова рожать ребенка. Мне было необходимо повзрослеть. Я была несчастна. И это помогло мне понять, что это не та жизнь, которую я хотела бы вести всегда. Но сейчас все изменилось. Что я точно знаю, так это то, что я ни разу не пожалела о том, что у меня нет денег. Все мое наследство ушло на благотворительность, как и обещал мой дед. И знаешь что? Я очень рада этому. Деньги не сделали бы меня счастливой. Они ничего не изменили бы. Единственное, на что они пригодились бы, так это на то, чтобы моя мать продолжала сидеть дома вместо того, чтобы оторвать задницу от дивана и пойти работать, как и все остальные люди.

Мне необходимо было знать кое-что еще.

— Ты за это время спала с кем-нибудь?

— Нет. Не спала. — Она глотнула. — А ты?