сообщили о победе. Казалось, ликует весь земной шар.

— Ну, немцы, положим, в глубоком трауре. Но это не омрачает нашу радость, — сказал Гельмут.

— Я накрыла стол. После полуночи отметим все сразу.

Мария весь вечер хлопотала на кухне. И теперь на столе красовался высокий кулич.

— С победой вас! Ну и с Пасхой! — провозгласил Гельмут. — У нас, конечно, есть шампанское, но я предлагаю выпить красного вина. Символично, как мне кажется.

Они встали и выпили.

— Не смейте при ребенке называть это куличом. Кекс. Договорились? — спросила Мария.

— Победа! А ты…

Мария строго посмотрела на мужа.

— Девочка все повторяет. Надо быть осторожнее.

У Оли от радости текли по щекам слезы.

— Давайте выпьем за тех, кто не дожил до победы. За миллионы советских людей, за Густава, за Ангелину… Они всегда будут с нами.

Голос Гельмута напоминал голоса дикторов. Ольга впервые это заметила. Они просидели за столом несколько часов. Их переполняла радость и ощущение причастности к великой Победе народа, частью которого они были. Каждый из них думал об этом, но вслух не произнес.

— Дорогой Густав! — уже в постели обратилась Оля к мужу. — Мы победили! Ты, наверное, уже встретился с моей бабушкой и Матильдочкой. И все про меня знаешь. А я даже не представляю, как тебя зовут по-настоящему. Мы с тобой так законспирировались, что ты только пару раз выругался по-русски. Прости меня за все, Густав. Я не знаю, кто отец Ленхен. Так уж получилось. Но она твоя дочь. И только твоя. Когда она вырастет, я расскажу ей о тебе. И она будет тобой гордиться. И еще. Ты был настоящим. Наверное, таким и должен быть мужчина. Только я этого раньше не знала. Прости меня за все.

Через день Гельмут послал Ольгу на прогулку. Их уже ожидал Штерн.

— Иди к нему, Моника.

Оля покорно подошла.

— С победой! — улыбаясь, сказал Штерн. — Не вижу радости.

— Я очень рада. И вас с победой!

— Все понимаю и разделяю, Моника. Но жизнь продолжается. Думаю, что ты скоро понадобишься, — по-прежнему ласково сказал Штерн. — Эти крысы побежали в разные стороны. Мы это ожидали. Наша задача — уточнить местоположение некоторых людей. Теми, кто убегает от правосудия, занимаются другие люди. Нам поручено найти нескольких ученых.

— Вы хотите сказать…

— Да. Нам нужны те, кто конструирует самолеты, оружие и так далее. Если их не найдем мы, то они окажутся у американцев. Другими словами, есть люди, которые должны быть у нас или их не должно быть вообще. Поняла?

— Да, но…

— Ты очень подходишь на роль жены, которая ищет пропавшего мужа. Все сходится. И подозрений ни у кого не вызовет. Согласна? — бодрый тон Штерна не соответствовал тому, о чем он говорил.

У Ольги резко испортилось настроение. Она была, конечно, предупреждена о том, что для нее война еще не окончена. Но оставалась крохотная надежда на то, что эту чашу пронесут мимо.

— Я все понимаю, детка. Но у нас нет другого пути. И потом. У тебя есть еще время. Месяц, может быть, два-три, еще не знаю. И подумай о дочери. Бабушка? Тетя?

— Дядя погиб в сороковом. О тете ничего не знаю.

— Хорошо. Иди.

Оля поняла, что Марии и Гельмуту неудобно было задавать такие вопросы. И вечером она сама завела об этом разговор.

— У меня на родине никого не осталось, — сказала она Марии. — Я понимаю, что пора Ленхен отправить домой. Но…

Мария жестом остановила Олю.

— Девочка моя. Все в порядке. Я надеюсь, что вы вдвоем уедете домой. Когда-нибудь.

— Спасибо. Я все понимаю.

Ольге очень захотелось рассказать Марии про родителей. Бесспорный факт их существования подтверждался сейфом банка, код от которого знала бабушка.

«Если бы я была уверена, что родители наши люди, — подумала Оля. — А если не совсем? Тогда получится, что я их предала».

Она твердо решила, что оставит в сейфе записку перед отъездом. Всего пару слов. Чтобы они знали: она жива…

Через два месяца снова появился Штерн. Они опять встречались в Неоне.

— Итак, Моника. Ты станешь волонтером Красного Креста. Это я организую. Первое задание. Посмотри на фотографию.

Мужчине на фотокарточке было около сорока.

— Опиши его, — попросил он.

— Не очень симпатичный господин. Взгляд твердый. Лоб высокий, нос обычный, прямой. Губы узкие…

— А теперь представь, что этой фотографии около 15 лет. Мужчина полысел, поседел, похудел. Узнать его будет трудно. Но необходимо. Ты поедешь в лагерь для военнопленных немцев. С тобой будет несколько человек. Мужчины будут осматривать бараки. Тебе предложат картотеку.

Через неделю в составе группы волонтеров Красного Креста Оля проникла в лагерь, где содержались пленные немцы. Ее отвели в кабинет начальника лагеря и дали стопку личных дел.

— Фрау может ознакомиться с документами. Если пожелаете, мы вызовем людей для разговора. Прошу вас не предлагать никому свою помощь, не брать записки и прочее.

— Я знаю, меня проинструктировали, — кротко ответила Оля, глядя в глаза местному начальнику. — Я могу только предложить папиросы, галеты и сахар. По инструкции, я могу рекомендовать вам перевести больного в лазарет. Но решение принимаете исключительно вы, господин начальник.

Мужчина благосклонно кивнул. Оля не читала личные дела, она торопливо просматривала фотографии, наклеенные в правом верхнем углу. Знакомых, к счастью, не было. Только четвертая с конца папка оказалась с фотографией инженера, который так интересовал Штерна. Фамилия в личном деле значилась другая, так же как имя и возраст.

— Я бы хотела увидеть вот этих четырех господ, — попросила она дежурного офицера. — В любой последовательности.

— Чем они заинтересовали вас? Если не секрет, конечно? — улыбаясь, уточнил офицер.

— Соотношением роста и веса.

Оля знала ответы на почти все возможные вопросы администрации лагеря. Ее успели хорошо подготовить.

Первым вошел молоденький солдатик. Оля вручила ему папиросы и печенье, пожелала удачи и отпустила. Вторым был мужчина лет пятидесяти. Он явно был офицером, хотя по документам числился ефрейтором. Его Оля также быстро отпустила. Третьим снова был молоденький солдатик. Он был напуган, отвечал невпопад. Оля продержала его четверть часа, задавая разные вопросы. Она тянула время. Ее «клиент» должен был занервничать. Так и случилось.

— Проходите. Присаживайтесь. У вас есть жалобы? — ласково спросила она того, кто был ей нужен.

Мужчина односложно ответил и сделал движение рукой, будто приглаживал волосы.

— Вы служили в Польше? — продолжила Оля.

— Да. Там все написано, — торопливо ответил мужчина.

— Вы помните почерк своей жены? — не меняя тон, спросила Оля. — Да или нет?

Немец застыл. Оля достала из сумочки лист газеты.

— Смотрите внимательно. Вчерашняя газета. Вы знаете, какое сегодня число?

Мужчина кивнул.

— Смотрите