– Подумай, может, сама сообразишь. Ведь твоим дядюшкам нужноуезжать к себе в Англию как можно скорее. А как же ты думаешь: могут онисделать такую подлость – уехать без вас, чтобы вы потом всю дорогу ехали одни?Ты же знаешь, что они станут вас дожидаться. Теперь дальше. Твой дядя Гарнипроповедник. Очень хорошо. Так неужели проповедник станет обманыватьпароходного агента? Неужели он станет обманывать судового агента, для тогочтобы они пустили мисс Мэри на пароход? Нет, ты знаешь, что не станет. А что жеон сделает? Скажет: «Очень жаль, но пускай церковные дела обходятся как-нибудьбез меня, потому что моя племянница заразилась этой самой множественной свинкойи теперь мой священный долг – сидеть здесь три месяца и дожидаться, заболеетона или нет». Но ты ни на что не обращай внимания, если, по-твоему, надосказать дяде Гарви…

– Еще чего! А потом будем сидеть тут, как дураки,дожидаться, пока выяснится – заболеет Мэри Джейн или нет, – вместо того чтобывсем вместе веселиться в Англии. Глупость какую выдумал!

– А все-таки, может, сказать кому-нибудь из соседей?

– Скажет тоже! Такого дурака я еще не видывала! Как же ты непонимаешь, что они пойдут и все выболтают. Одно только и остается – совсемникому не говорить.

– Что ж, может, ты и права… да, должно быть, так и надо.

– Только все-таки, по-моему, надо сказать дяде Гарви, чтоона уехала ненадолго, а то он будет беспокоиться.

– Да, мисс Мэри Джейн так и хотела, чтобы вы ему сказали.«Передай им, говорит, чтобы кланялись дяде Гарви и Уильяму и поцеловали их отменя и сказали, что я поехала за реку к мистеру… к мистеру…» Как фамилия этихбогачей, еще ваш дядя Питер очень их уважал? Я говорю про тех, что…

– Ты, должно быть, говоришь про Апторпов?

– Да, да, верно… Ну их совсем, эти фамилии, никогда ихпочему-то не вспомнишь вовремя! Так вот, она велела передать, что уехала кАпторпам – попросить их, чтобы они непременно приехали на аукцион и купили этотдом; дядя Питер так и хотел, чтобы дом достался им, а не кому-нибудь другому;она сказала, что не отвяжется от них, пока не согласятся, а после того, еслиона не устанет, вернется домой: а если устанет, то приедет домой утром. Она невелела ничего говорить насчет Прокторов, а про одних только Апторпов – и этосущая правда, потому что она и туда тоже заедет сказать насчет дома; я-то этознаю, потому что она сама мне так сказала.

– Ну, хорошо, – сказали девочки и побежали скорей ловитьсвоих дядюшек да передавать им поклоны, поцелуи и всякие поручения.

Теперь все было в порядке. Девочки ничего не скажут, потомучто им хочется в Англию; а король с герцогом будут очень довольны, что МэриДжейн уехала хлопотать для аукциона, а не осталась тут, под рукой у доктораРобинсона. Я и сам радовался. «Вот, – думаю, – ловко обделал дельце! Пожалуй, усамого Тома Сойера так не вышло бы. Конечно, он бы еще чегонибудь прибавил дляфасона, да я по этой части не мастак – не получил такого образования».

Ну, к концу дня на городской площади начался аукцион итянулся долго-долго, а наш старикашка тоже вертелся возле аукционера и то идело вставлял какое-нибудь благочестивое слово или что-нибудь из Писания, игерцог тоже гугукал в знак сочувствия, как умел, и вообще старался всемугодить.

Но время помаленьку шло, аукцион тянулся да тянулся, и вконце концов все было распродано, – все, кроме маленького участка земли накладбище. Они старались и его сбыть с рук – этому королю хотелось все сразузаглотать, точно какому-нибудь верблюду. Ну, а пока они этим занимались, подошелпароход, а минуты через две, смотрю, с пристани валит толпа с ревом, с хохотом,с воем и выкрикивает:

– Вот вам и конкуренты! Вот вам и еще парочка наследниковПитера Уилкса! Платите деньги, выбирайте, кто больше нравится!

Они вели очень приятного на вид старичка и другого, тожеочень приятного джентльмена, помоложе, с рукой на перевязи. Господи, как же онивопили и хохотали! И вообще потешались ужасно. Я-то в этом ничего смешного невидел, да и королю с герцогом тоже было не до смеха; я, признаться, думал, чтоони струсят. Однако не тут-то было: нисколько они не струсили. Герцогприкинулся, будто бы он знать не знает, что делается, расхаживал себе, веселыйи довольный, да гугукал, словно кувшин, в котором болтается пахтанье; а король– тот все глядел и глядел на них с такой скорбью, будто сердце у негообливается кровью при одной мысли, что на свете могут существовать такиемерзавцы и негодяи. Это у него получалось замечательно. Все, кто поважней,собрались вокруг короля, давая понять, что они на его стороне. Этот старичок,который только что приехал, видно, совсем растерялся. Потом он начал говорить,и я сразу же увидел, что он выговаривает, как англичанин, а не так, как король,хотя и у короля тоже для подделки получалось неплохо. Точно передать его словая не берусь, да у меня так и не выйдет. Он повернулся к толпе и сказал что-топриблизительно в таком роде:

– Я не предвидел такой неожиданности и, признаюсь прямо иоткровенно, плохо к ней подготовлен, потому что нам о братом очень не повезло!Он сломал руку, и наш багаж но ошибке выгрузили прошлой ночью в другом городе.Я брат Питера Уилкса – Гарви, а это – его брат Уильям, глухонемой; он неговорит и не слышит, а теперь, когда у него действует только одна рука, неможет делать и знаков. Мы – те самые, за кого себя выдаем; и через день-другой,когда мы получим багаж, я сумею доказать это. А до тех пор я ничего больше нескажу, отправлюсь в гостиницу и буду ждать там.

И они вдвоем с этим новым болванчиком ушли; а король какрасхохочется и начал издеваться:

– Ах, он сломал себе руку! До чего похоже на правду, верно?И до чего кстати для обманщика, если он не знает азбуки глухонемых. Багаж у нихпропал? О-очень хорошо! И очень даже ловко – при таких обстоятельствах!

И король опять засмеялся, и все остальные тоже, кроме троих,четверых, ну, может, пятерых. Один из них был тот самый доктор, а другой –быстроглазый джентльмен со старомодным саквояжем из ковровой материи; он толькочто сошел с парохода; они тихонько разговаривали с доктором, время от временипоглядывая на короля и кивая друг другу; это был адвокат Леви Белл, которыйездил по делам в Луисвилл; а третий был здоровенный, широкоплечий детина,который подошел поближе и внимательно выслушал все, что говорил старичок, атеперь слушал, что говорит король.

А когда король замолчал, этот широкоплечий и говорит:

– Послушайте-ка, если вы Гарви Уилкс, когда вы приехалисюда, в город?

– Накануне похорон, друг, – говорит король.

– А в какое время дня?