Еще через полминуты король говорит этак нараспев:

– По крайней мере, я думал.

А герцог ему точно так же:

– Напротив, это я думал.

Король обозлился и говорит:

– Послушайте, ваша светлость, вы на что это намекаете?

Герцог ему отвечает, на этот раз много живей:

– Ну, коли на то пошло, позвольте и вас спросить: на что вынамекали?

– Совсем заврался! – говорит король очень язвительно. – Авпрочем, я ведь не знаю, – может быть, вы это во сне, сами не понимали, чтоделаете?

Герцог сразу весь ощетинился и говорит:

– Да брось ты чепуху молоть! За дурака, что ли ты менясчитаешь? Что же по-твоему, я не знаю, кто спрятал деньги в гроб?

– Да, сударь! Я-то знаю, что вы это знаете, потому что вы жесами и спрятали!

– Это ложь! – И герцог набросился на короля.

Тот кричит:

– Руки прочь! Пустите мое горло! Беру свои слова обратно.

Герцог говорит:

– Ладно, только сознайтесь сначала, что это вы спряталиденьги, хотели потом улизнуть от меня, вернуться, откопать деньги и забрать всесебе.

– Погодите минутку, герцог! Ответьте мне на один вопросчестно и благородно: если это не вы спрятали туда деньги – так и скажите. Я вамповерю и все свои слова возьму обратно.

– Ах ты старый жулик! Ничего я не прятал! Сам знаешь, что нея. Вот тебе!

– Ну хорошо, я вам верю. Ответьте мне еще на один вопрос,только не беситесь: а не было ли у вас такой мысли – подцепить денежки испрятать их?

Герцог сначала долго не отвечал, потом говорит:

– Ну так что ж, если б даже и была? Ведь я же этого всетакине сделал? А у вас не только мысль была – вы взяли да и подцепили!

– Помереть мне на этом самом месте, герцог, только я их небрал, – и это сущая правда! Не скажу, что я не собирался их взять: что было, тобыло, но только вы… то есть… я хочу сказать: другие… меня опередили.

– Это ложь! Вы сами их украли и должны сознаться, чтоукрали, а не то…

Король начал задыхаться, а потом через силу прохрипел:

– Довольно… сознаюсь!

Я был очень рад это слышать; мне сразу стало много легче» Агерцог выпустил его из рук и говорит:

– Если только вы опять вздумаете отпираться, я в ас в рекеутоплю. Вам и следует сидеть и хныкать, как младенцу, – самое для васподходящее после такого поведения. Прямо страус какой-то – так и норовит всезаглотать! Первый раз такого вижу, а я еще верил ему, как отцу родному! И нестыдно вам?! Стоит и слушает, как все это дело взвалили на несчастных негров, –и хоть бы словечко сказал, заступился бы за них! Мне теперь на себя смешно:надо же быть дураком, чтобы поверить такой глупости! Черт вас возьми, теперь-тоя понимаю, для чего вам так срочно понадобилось пополнить дефицит! Вы хотелиприкарманить и те денежки, что я выручил за «Жирафа», да и мало ли еще за что,и забрать все разом!

Король сказал робким голосом, все еще продолжая всхлипывать:

– Да что вы, герцог! Это вовсе не я сказал. Это вы самисказали, что надо пополнить дефицит.

– Молчать! Я больше слышать ничего не хочу! – говоритгерцог. – Теперь видите, чего вы этим добились? Они все свои деньги получилиобратно да сверх того все наши забрали, кроме доллара или двух. Ступайте спать,и чтоб я больше про это не слыхал, а не то я вам такой дефицит покажу – будетепомнить!

Король поплелся в шалаш и приложился к бутылочке утешенияради; а там и герцог тоже взялся за бутылку; и через какие-нибудь полчаса ониопять были закадычными друзьями, и чем больше пили, тем любовней обращалисьдруг с другом, а напоследок мирно захрапели, обнявшись. Оба они здоровонализались, но только я заметил, что король хоть и нализался, а все-таки ниразу не забылся и не сказал, что это не он украл деньги. А по мне, тем лучше:от этого у меня на душе только сделалось легче и веселей. Само собой, послетого как они захрапели, мы с Джимом наговорились всласть, и я ему всерассказал.

Много дней подряд мы боялись останавливаться в городах, ивсе плыли да плыли вниз по реке. Теперь мы были на Юге, в теплом климате, иочень далеко от дома. Нам стали попадаться навстречу деревья, обросшиеиспанским мхом, словно длинной седой бородой. Я в первый раз видел, как онрастет, и лес от дето казался мрачным и угрюмым. Наши жулики решили, что теперьим нечего бояться, и опять принялись околпачивать народ в городах.

Для начала они прочли лекцию насчет трезвости, но выручкитакие гроши, что даже на выпивку не хватило. Тогда они решили открыть в другомгороде школу танцев; а сами танцевали не лучше кенгуру, – и как только онивыкинули первое коленце, вся публика набросилась на них и выпроводила вон нагорода. В другой раз они попробовали обучать народ ораторскому искусству;только недолго разглагольствовали: слушателя не выдержали, разругали их на всекорки и велели убираться из города. Пробовали они и проповеди, и внушениемыслей, врачевание, и гадание – всего понемножку, только им что-то здорово невезло. Так что в конце концов они прожились дочиста и по целым дням валялись наплоту – все думали да думали и друг с другом почти не разговаривали, такие былихмурые и злые.

А потом они вдруг встрепенулись, стали совещаться о чемто вшалаше, потихоньку от нас, все шепотом и часа по два, по три сряду. Мы с Джимомзабеспокоились. Нам это очень не понравилось. Думаем: наверно, затеваюткакую-нибудь новую чертовщину, еще почище прежних. Мы долго ломали себе головуи так и эдак и в конце концов решили, что они хотят обокрасть чей-нибудь домили лавку, а то, может, собираются делать фальшивые деньги. Тут мы с Джимомздорово струхнули ж уговорились так: что мы к этим их делам никакогокасательства иметь не будем, а если только встретится хоть какая-нибудьвозможность, то мы от них удерем, бросим их, и пускай они одни остаются.