Мы с ним сейчас в тех отношениях, когда можем поприветствовать друг друга коротким кивком старых и взаимоуважающих врагов.

Под центральным столом стоит огромная коробка с запасными мячиками для пинг-понга, и, судя по всему, еще больше таких коробок в шкафу за сеткой для гольфа, что опять же кажется здравым, учитывая, сколько мячиков каждый гейм запускают или уносит ветром в море[257]. Также на переборке находится большая доска, ощетинившаяся стерженьками, где висит десяток разных ракеток – как простых-с-деревянной-ручкой-и-головой-с-тонкой-накладкой-из-дешевой-пупырчатой-резины, так и дорогих-с-намоткой-на-ручке-и-головой-с-толстой-вязкой-накладкой-из-непупырчатой-резины – все в стильной белой/голубой раскраске «Селебрити»[258].

Я – как, уверен, уже заявлял выше – выдающийся игрок в пинг-понг[259], и оказывается, что еще более выдающийся при игре на улице на каверзных тропических ветрах; и, хотя Уинстон правда неплохо играет, чтобы считаться 3П на корабле, где интерес к пинг-понгу, скажем так, менее чем обостренный, мой счет против него на данный момент – восемь побед и только одно поражение, причем поражение не только очень близкое к победе, но и обусловленное серией внезапных порывов ветра и сеткой, высота и натяжение которой, как позже признал сам Уинстон, вряд ли соответствуют стандартам ITTF[260]. У Уинстона откуда-то любопытное (и ложное) впечатление, что мы играем с негласной ставкой, т. е. если 3П выиграет у меня три гейма из пяти, то он получит мою цветную кепку с Человеком-Пауком, которую жаждет и без которой я даже не помечтаю играть в серьезный пинг-понг.

В качестве 3П Уинстон только подрабатывает. Его прямая обязанность на «Надире» – официальный диджей круиза на дискотеке «Скорпион» на Палубе 8, где каждую ночь он в солнечных очках в роговой оправе встает за невероятное количество аппаратуры и неистово работает с CD-проигрывателем и стробирующим светом хорошо за 2:00, что может объяснить его неповоротливую и слегка контуженную манеру игры наутро. Ему двадцать шесть лет, и он, как и многие из круизного персонала и Обслуживания гостей «Надира», красив в том же смысле, в каком смутно нереально красивы актеры мыльных опер и модели в каталогах «Сирс». У него большие карие жалобные глаза и черный фейд в виде кузнечной наковальни девятнадцатого века, и он играет в пинг-понг, опустив голову своей толстой ракетки, как палочки для еды, – в стиле тех, кто учился профессионально.

Снаружи, со стороны кормы, громко и со странной кособокостью гудят двигатели «Надира». 3П-Уинстон и я уже дошли до того дзенского мастерства пинг-понга, когда как бы игра играет в нас: броски, пируэты, удары и спасения – автоматические внешние проявления некой интуитивной гармонии между рукой, глазом и первобытным Инстинктом Убивать, когда передний мозг чист и способен на праздную болтовню по ходу дела:

– Четкая кепка. Хочу. Нормас кепка.

– Не получишь.

– Четкая кепка, мазафака. Человек-Паук зашибись[261].

– Сентиментальная ценность. У кепки долгая история.

Несмотря на бессодержательность бесед, на этом люксовом круизе 7НК я, наверное, говорил с 3П-Уинстоном больше, чем с кем-либо еще[262]. Как и со старым добрым Тибором, я не задаю Уинстону серьезные журналистские вопросы, хотя в этом случае не столько из страха, что у 3П будут проблемы, сколько потому, что он (не имею ничего против старого доброго Уинстона лично) не самая яркая лампочка в интеллектуальной люстре корабля, если вы меня понимаете. Например, любимая острота Уинстона при диджействе на дискотеке «Скорпион» – оговориться или переставить слоги в каком-нибудь простом выражении, а потом рассмеяться, шлепнуть себя по лбу и добавить: «Мне легко говорить!» Еще, по словам Моны и Алисы, он непопулярен у молодежи на дискотеке, потому что всегда порывается играть однообразный рэп из топ-40 вместо реального винтажного диско[263].

Еще Уинстона вообще необязательно о чем-то спрашивать, потому что когда он проигрывает, то сам просто не затыкается. Он учится в Университете Южной Флориды довольно загадочных семь лет и взял год академа для «Надира», «чтобы хоть раз для разнообразия заработать». Он заявляет, что видел в этих водах всевозможных акул, но его описания не вселяют реального доверия или страха. Мы на середине второго гейма и на пятом мячике. Уинстон говорит, что за последние несколько месяцев серьезно насмотрелся на океан и вглубь себя и решил вернуться в универ осенью девяносто пятого и более-менее начать учиться заново, только в этот раз не по специальности «бизнес-администрирование», а по некоему, как он заявляет, «мультимедийному производству».

– Там есть такой факультет?

– Это междисциплинарная тема. Это будет просто жир, хоуми. Ну знаешь, там, CD-ROM и вся херня. Смарт-чипы. Цифровое кино и вся херня.

Счет 18:12 в мою пользу.

– Спорт будущего.

Уинстон соглашается.

– Вот куда все идет. Хайвей[264]. Интерактивный телик и вся херня. Виртуальная реальность. Интерактивная виртуальная реальность.

– Так и вижу, – говорю я. Гейм почти закончен. – Круиз будущего. Домашний круиз. Карибский люксовый круиз, ради которого не надо выходить из дома. Нацепи старые добрые очки с электродами – и вперед.

– По-любому вообще.

– Без паспортов. Без морской болезни. Без ветра, обгорания на солнце или бессодержательного персонала[265]. Тотальная виртуальная неподвижная симуляция балования Не-Выходя-Из-Дома.

– По-любому.

11:05. Лекция по Навигации – Присоединяйтесь к Капитану Нико и узнайте о Машинном Зале, Мостике и всех «мелочах» управления кораблем!

«MV Надир» вмещает четыреста шестьдесят тысяч галлонов[266] судового дизельного топлива. Каждый день в зависимости от скорости сгорает от сорока до семидесяти тонн этого топлива. У корабля по два турбинных двигателя с каждой стороны, один большой – «папа» и один (сравнительно) маленький – «сын»[267]. У каждого двигателя есть пропеллер пяти метров в диаметре, сдвигающийся для латеральной ротации на 23,5° для максимального крутящего момента. От стандартной скорости в восемнадцать узлов до полной остановки «Надир» проходит 0,9 морских мили. Иногда на неспокойном море корабль может двигаться слегка быстрее, чем на спокойном – по техническим причинам, которые не умещаются на салфетку, где я записываю. У корабля есть киль, а у киля – два сложных «клапана» из сплава, которые каким-то образом взаимоконфигурируются для поворота на 90°. В плане знания английского капитан Нико[268] ленточек за красноречие не выиграет, но зато он настоящий фонтан точных данных. Он примерно моего возраста и роста, но до нелепого красив[269] – словно очень накачанный и загорелый Пол Остер. Место проведения – бар «Флот» на Палубе 11[270], сине-белом, отделанном нержавейкой и таком окончатом, что демонстрационные слайды капитана Нико в солнечном свете кажутся призрачными и расплывчатыми. У капитана Нико «рэйбаны», но без флуоресцентного шнура. Четверг,