замерла, отняла руку от обожженного места, посмотрела на голубую деву с испугом и предупредила:

— Это моя дочь!

— Твоя, твоя, — отмахнулась веером брызг вода, — но и моя тоже. Сама мне ее обещала. Сколько ей сейчас? Десять? Малек совсем. Но года через три я бы с ней познакомилась поближе.

Юля даже дышать забыла от такой наглости. Да, они обсуждали вариант отправить близнецов в академию пораньше, но Юля хотела бы этого избежать. Быть самыми младшими на курсе такое себе испытание.

— Не торопись, мокрость, к моему ребенку своими потоками лезть, пусть сначала нормальную стихию обретет, — от его величества побежали огненные ручейки по камням, и голубой свет в пещере сцепился с алым, пугая собой темноту.

— Это ты-то нормальный⁈ — взвилась голубая дева, принимая боевую форму великанши с блестящими чешуйками доспехов, иглами вместо волос и острыми плавниками на плечах и спине. Во рту блеснул тройной ряд хищных зубов.

Сбоку от ассары полыхнуло, там тоже поднималось что-то большее, гневное и очень горячее. Берега озера начали клубиться паром, и Юля ощутила себя крошечной мошкой, попавшей между молотом и наковальней.

Нет, она знала, что рано или поздно встанет вопрос с даром Оли, но не думала, что так скоро, еще и в пещере при личном контакте и до того, как дочери исполнится пятнадцать. Что удивительно, обе стихии спорили об очередности проявления дара, словно не было никаких склонностей, законов магии и возможностей организма. Наглость!

— А давайте вы не будете делить мою дочь точно конфету? — орать пришлось во всю мощь легких, и Юля закашлялась в конце, но ее услышали. И даже обратили внимание. Черт! Какие они здоровые в своих боевых формах!

— Смертная! — хором гневно высказались стихии, однако градус противостояния упал, и боевые формы сменились менее пугающими ипостасями.

— Чтобы вы не ссорились, пусть моя смертная дочь, — язвить оказалось легко, особенно когда перед ней снова стояла голубая дева в формате «восемнадцать плюс», — сделает свой выбор сама.

В пещере повисла озадаченная тишина. Вряд ли кто-то из смертных до этого имел наглость диктовать свои условия стихиям, но они первыми затеяли этот дурацкий спор.

— Конечно, она выберет меня, — водная красавица эротично повела плечиком, накрутила на палец локон, томно вздохнула, продемонстрировав развитость грудных мышц.

— Ты со своими спаривающимися толпами рыбами совсем из воды выжила! — тоном оскорбленного папаши рявкнул его величество. — Она же ребенок!

Юля была с ним согласна. В таком возрасте даже мальчиками не интересуешься. К тому же Оля была не совсем типичной девочкой. Не зря на королевском испытании вместо куклы выбрала хлыст.

— Ну тебя, грубияна, она точно не выберет! — плеснула дева в сердцах волной.

До его величество долетел лишь пар, зато Юлю окатило с ног до головы — щит выставить она не успела.

— И мои рыбки плавают не толпами, а стаями, невежда! — разнеслось по пещере.

Юля отжала подол, тряхнула мокрыми волосами и предложила, с трудом сдерживая рвущиеся наружу непечатные слова:

— А давайте мы это обсудим позже? Чего сейчас делить-то?

Про себя же подумав, что если ее дочь станет разменной монетой в противостоянии стихий, они переедут на Землю. И пусть эти огненные и водные сами между собой разбираются.

— Земля не спасет, — задумчиво проговорила голубая дева, и Юля похолодела, — там вода тоже есть, пусть и дикая.

— Не только вода, — заметил огонь. И оба нехорошо так посмотрели на ассару.

— Тебе туда, — вдруг ткнула пальцем в дальний угол пещеры водная дева, — котел найдешь, он один такой.

— Иди-иди, — поторопил огонь, и Юля поймала стойкое ощущение, что ее выпроваживают. Ладно. Лесом. Все равно одна, без поддержки, она только ругаться может.

Оскальзываясь на мокрых камнях в мокрых же туфлях, она побрела в указанном направлении. Миссия должна быть завершена, иначе домой ее не вернут.

Котлом оказалась впадина с настолько синей водой, что, казалось, в ней ведро синьки растворили. Поднимающийся парок подсказывал, что температура выше, чем в озере.

Юля коснулась поверхности — горячо. Что за обучение? Никакого комфорта!

Стиснула зубы и опустила руку по запястье под воду, стараясь не обращать внимание на дискомфорт. Теперь самое сложное. Выпустить силу. Причем ухитрится сделать это медленно, по капле. По застывающей черным камнем капле.

Огонь сначала рванул золотым цветком в воду, распался на сотню сверкающих точек, завис облаком искр, но потом все же начал собираться в точку, наливаясь блестящей чернотой на глазах. К одной капле присоединилась другая, они соединялись, закручиваясь в спираль.

Выходило громоздко, грубо, но Юле было плевать. От напряжения дрожала рука, ныло плечо, болели колени от стояния на камнях, однако она терпеливо продолжала наращивать артефакт.

Когда вернулась, парочка удивительно мирно сидела друг рядом с другом, о чем-то болтая, точно старые друзья или точнее старые враги.

— Это все, на что ты способна? — скривилась голубая дева, увидев обсидиановую спирать в руках у Юли. — Дай сюда, — потребовала. Его величество согласно кивнул, и Юля протянула водной стихии свое творение.

Та повертела обсидиан, подула на него, отчего твердый камень стал уменьшаться в размерах, словно был сделан из пластилина, голубой свет проник между черных спиралей, заполняя собой свободное пространство. Мигнуло.

— Держи, — ей вернули фактически кулон, в котором тесно переплелись черное стекло с голубым. — Девочки должны носить красивые вещи, — подмигнула вода, колыхнула внушительной грудью и без прощания осыпалась брызгами в воду.

— Не злись на нее, — проговорил вдруг огонь, не отрывая взгляд от места, где еще недавно стояла голубая дева, — у нее сплошное беспокойство, а не дети, вдобавок, все эти спаривания… — он неодобрительно покачал головой.

— Готова? — спросил, и Юля кивнула. Разрывая мрак, огненным кругом вспыхнул портал, и она шагнула в него, выйдя в ночь.