— Ваше предприятие как-то связано с поставкамиэлектротехнического оборудования для «Дженерал электрик»?

— Нет, но мой тесть имеет хорошие связи с этой компанией.

— По нашим сведениям, эта компания приступает к отгрузкенового оборудования для ЦРУ. Нам бы хотелось знать, куда и зачем пойдет этооборудование, — пояснил Питер.

— Вы думаете, это так просто? Заказ навернякасверхсекретный. А откуда вы выяснили про это оборудование. Может бытьдезинформация.

— Информация абсолютно точная, — возразил Питер, — это будетсовместная акция ЦРУ и АНБ. Нам важно знать, какое именно это оборудование, егопараметры, характер применения? Где оно будет использовано.

— Понимаю, — кивнул Кемаль, — какой срок?

— Калифорнийские предприятия компании начнут отгрузку черезпять дней. У вас почти нет времени.

— Кто официально заказчик этого груза?

— Оформлено на Министерство Обороны, но получатели, по всейвидимости, представители АНБ.

— Пять дней очень короткий срок, — он удивлялся самому себе,что может еще рассуждать после такого известия о смерти Тома.

— Мы получили эту информацию недавно. Кстати, мне порученопередать, что ваша акция по выявлению утечки информации признана руководство несовсем продуманной. С чего вы решили, что произошла утечка? Мне поручиливыяснить это у вас.

— Все, что я сообщил по Англии, стало известно другойстороне. Я лично не верю в подобные совпадения.

— Я тоже не верю, — улыбнулся Питер, показывая свои крупныезубы, — но в Москве все проверили. Им кажется, что вы просто перестраховались.

— Им, наверное, виднее, — мрачно произнес Кемаль, вспомнивТома. Тот давно бы понял его состояние и никогда не позволил, бы себе такогонравоучительного тона. Но, видимо, и Питер понял по его лицу, как неприятен емудальнейший разговор.

— Я вас покину, — сообщил он, — вот моя визитная карточка,Можете звонить в любое время. Я юрисконсульт сразу нескольких крупных компаний,и ко мне довольно часто звонят и ночью. И еще. Мне поручено передать о вашеймаме.

Кемаль напрягся. Второго печального известия он может простоне выдержать. Но Питер не был таким садистом.

— С ней все в порядке, — улыбнулся он. — Ей предоставилиновую квартиру и она живет теперь со своей сестрой. Мы предполагалиорганизовать вам телефонный разговор, но она немного болела и ей было трудновыехать за рубеж. А в Советский Союз, как вы понимаете, вам звонить нельзя.

— Чем она болела? — тихо спросил Кемаль?

— Ничего серьезного, — успокоил его Питер, — обычныестарческие недомогания. Сейчас она здорова и собирается лететь в ГДР потуристической путевке.

— Почему в ГДР? — он все время думал о Томе, а слова Питераотвлекали его от этих мыслей.

— Чтобы вы могли позвонить в Западный Берлин. Она переедеттуда на один день, — пояснил Питер, — увидимся через пять дней. Я вам позвоню,— он кивнул на прощание и вышел.

Кемаль прислонился к спинке стула, закрыл глаза. Том погиб.Том Лоренсберг, чьи настоящие имя и фамилию он так и не узнал, погиб. Он дажене знает, как именно погиб его друг. Как все это глупо, подумал он с внезапнонахлынувшей болью.

— Вам плохо? — услышал он испуганный голос официанта.

— Нет, — открыл он глаза, — принесите мне еще кофе.

Он вспомнил улыбку Тома, его светлые глаза, его сильноемужское рукопожатие. И даже застонал от нахлынувшей боли. Том был зримойниточкой, связывающей его с домом, с родиной, с друзьями. Самодовольный,болтливый Питер никогда не сможет заменить ему друга. Тогда в Хьюстоне, он спасему жизнь.

Отстреливался от сотрудников ФБР? Это на него непохоже. Онне стал бы действовать подобным образом, хорошо зная, чем именно заканчиваютсяподобные ковбойские номера. Разведчик, доставший оружие, обречен. Это знали иКемаль, и Том. Но тогда как он погиб? И почему вообще погиб? Теперь ясно, что ив доме, и на работе у Тома сидят сотрудники ФБР. Понятно, что там нет Патриции,всегда по смешному влюбленной в своего шефа. Наверняка прослушивается и еетелефон. Но вот телефон ее сестры?

Он подозвал официанта и, не обращая внимание на дымящийсякофе в его руке, заплатил ему по счету, прибавив щедрые чаевые за разбитуючашку. Выйдя из ресторана он сел и поехал в сторон Гринвич-Виллиджа. И толькотам найдя на углу телефон, он проехал еще метров триста и оставив на другойулице свою машину, вернулся к аппарату. Теперь он действовал какпрофессиональный разведчик. Опустил монеты, набрал код и номер сестры Патриции.Кажется, ее звали… точно Олимпия. Отец девушек был преподавателем истории ипомешался на древних именах.

На этот раз ему повезло. Впервые задень. Трубку сняла сестраПатриции.

— Олимпия, здравствуйте.

Говорить следовало очень быстро. Вполне может быть, что всеего расчеты неверны и телефон Олимпии так же прослушивается, как и телефонПатриции. И тогда его найдут довольно быстро.

— Здравствуйте, — успышал он озадаченный голос девушки, —кто говорит?

Он поколебался. Нужно рисковать, иначе ничего не узнает.

— Это Кемаль Аслан, — наконец, решился он, — я искал или Тома,или Патрицию. А мне сообщили, что их нет на работе.

— А вы разве ничего не знаете? — спросила Олимпия.

— Нет, конечно. Я ведь давно уехал из Техаса.

— Мистер Том Лоренсберг застрелился. Прямо в своем кабинете.А бедняжка Патриция попала в больницу, так это на нее подействовало.Представляете, какой ужас, мистер Кемаль. Алло, вы меня слышите?

— Слышу, — сказал он непослушными губами. — Действительно, какойужас, — произнес он вслед за ней, — извините меня еще раз.

— Да, весь город говорит об этой трагедии. Мистер Томас былтакой порядочный человек. Никто не знает с чего вдруг он стал стреляться.

— Действительно, непонятно, — он почувствовал, что задыхаетсяи просто не может продолжать эту игру, — извините меня, Олимпия, я оченьтороплюсь.

— Я понимаю. До свидания, мистер Кемаль.

— До свидания. Привет вашей сестре. Скажите я ей оченьсоболезную, — даже в эту минуту он был больше разведчиком, чем другом, сгоречью подумал Кемаль, вешая трубку.

Он вернулся к своему автомобилю и сел за руль. Но не сталвключать мотора. Склонившись над рулем, он вдруг громко, почти истерическиразрыдался. Многолетняя связь с Томом в этот миг позволила ему понять какие именночувства испытывал его связной, перед тем, как пустить пулю себе в голову.Видимо, его обложили со всех сторон и он не сумел найти выхода, подумал Кемаль.Или просто уже не захотел его искать. Том сознавал, что срок его пребывания встране закончился. Впереди были почетная пенсия и преподавание в какой-нибудьразведшколе. Или американская тюрьма. Он решил отказаться и от того, и отдругого. Ему не нужны были больше ни рай, ни ад. Его прохождение чистилищазакончилось тупиком. И он поступил так, как подсказывала его совесть.