на пороге, перед иконостасом, Михаил опустил Катю. Ему помог Антон. Деревянный пол с красным ковром никак не мог считаться удобным ложем, но это же не католическая церковь со скамейками, и уж тем более не гостиница. В годы войны раненых укладывали куда попало из-за нехватки койко-мест. А что сейчас творилось, если не война?

Катя так и не пришла в себя. Она вдруг выбрала не совсем подходящую галлюцинацию для такого места, как храм.

«А-а-а-а, давай, малыш! Давай! Ещё, ещё, а-а-а-а!» – кажется, Катя воображала, что занимается сексом. Михаил чуть отпрянул и растерянно оглянулся. На студентов стали оборачиваться с осуждающими взглядами.

«О, да, да-а-а! Ах… Ещё, малыш, давай… ах… ах…»

– Она очень больна, простите, – смущённо произнёс Михаил и закрыл сестре рот ладонью. Свидетели пикантного происшествия покачали головами и вернулись к молитвам.

***

Молодой священник стоял в пономарке перед книгой на постаменте и молился. Впрочем, по его виду мало кто догадался бы, что он священник. Серый, испачканный кровью пиджак, грязные спортивные трико и лёгкие кроссовки. Создавалось впечатление, будто он надел первую попавшуюся одежду.

– Я хочу исповедаться, – подойдя сзади, дрожащим голосом объявил Влад. Парень будто сам испугался того, что сказал, и перевёл взгляд за окно.

Батюшка никак не отреагировал, увлёкшись молитвой.

Влад вдохнул поглубже и подошёл ближе.

– Отец? Вы как?.. С вами всё хорошо?

Священник открыл глаза и медленно развернулся, молитвенно сложив руки. Влад рассмотрел его внимательнее и заметил, что бровь у батюшки рассечена и зашита аккуратными стежками. Какой урод додумался ударить не просто человека, а священнослужителя? Но больше всего удивил Влада взгляд – испуганный и в то же время безразличный.

– Я тебя внимательно слушаю, сын мой. Становись за постамент, – мягко произнёс священник и отошёл к окну, позволив парню занять его место.

Влад всё ещё не мог поверить в то, что делает. Он не ходил в церковь с самого детства, был агностиком, а представление об исповедях имел только по американским фильмам.

С иконы на него смотрел святой лик, о котором молодой человек ничего не знал. На постаменте лежала печатная книга, которую он видел впервые. Окружали предметы, названия которых он также не знал. Он ловил на себе строгий взгляд этого хмурого усатого мужчины и не мог собраться с мыслями.

– Я… я… меня зовут Влад.

– А я – диакон Антон, – представился священник. – Можешь звать меня просто Антон или, если тебе так удобнее – отец.

– Хм, – удивился Влад, – вас зовут в точности как моего друга. Чёрт, бывают же совпадения…

– Не поминай нечистого в Доме Господнем.

– Извините… Просто не знаю, с чего начать.

– Перекрестись. Три раза.

Влад выполнил просьбу. Секунда потребовалась, чтобы вспомнить, с какого плеча начинать. Не угадал.

– Справа налево! – подсказал священник, расплывшись в улыбке.

Влад снова перекрестился три раза, на этот раз правильно.

– Ты регулярно задумываешься о Боге?

– Нет, – выдавил из себя Влад, не решившись солгать в этих стенах.

– Раньше исповедовался?

– Нет.

– Будет сложно, – сказал диакон и едва заметно улыбнулся. – Я бы посоветовал не спешить. Вспомни все грехи.

– Я наделал столько глупостей, что, кажется, уже не отмоюсь…

– Просто смотри в книгу и говори. Нужные мысли придут сами.

– Фуф… ладно, – сказал Влад и тяжело вздохнул. – Я хотел поговорить об одном человеке, с которым у нас сложные отношения. Прямо сейчас.

Священник сложил руки и зашептал что-то под нос.

– Этот человек – мой друг… хотя я в этом не уверен. Я считаю, он сделал ужасную вещь. Он растратил все деньги, которые требовалось пустить на дело. Но всё сложнее. Я просто не вижу веских доказательств, что он совершил этот поступок. Я постоянно нахожусь в сомнениях, доверять ему или нет. Стоит ли простить его или, наоборот, вывести на чистую воду? Я не знаю. Вместо доказательств вины я нахожу обратное. Что человек он на самом деле хороший. Он невероятно умный. Энергичный, талантливый, я им восхищаюсь. Он умеет поднять настроение, не злой, не мажор… хотя при деньгах. У него в прошлом было столько девушек, что он уже не обращает на них внимания. Он хорошо разбирается в людях и старается видеть в них только хорошее. Он во всём лучше меня. Во всём. Я хочу простить его, но… не могу.

Время от времени диакон Антон чуть слышно проговаривал: «Господи, помилуй раба божьего Влада, прости ему прегрешения вольные и невольные…» Он повторял эту фразу несколько раз.

– Ещё у меня есть девушка… – продолжил Влад. – Хотя в том, что она именно моя девушка, я не уверен. Я постоянно себя спрашиваю: а стоит ли вообще продолжать с ней отношения? Одна, более рациональная, часть меня говорит, что нет. У нас не складывались отношения в прошлом. Если не получилось однажды, то разве может получиться во второй раз? Другая, нерациональная часть, изо всех сил стремится её каким-то образом… впечатлить, что ли… Или завоевать… в кавычках, я даже не знаю, как это назвать. Мне хочется защитить ее, даже если ей защита не очень-то и нужна. Я продолжаю испытывать к ней чувства, которые меня мучают, и, когда казалось, что мы вот-вот воссоединимся, я по глупости совершил ещё одну постыдную вещь, и эта девушка… как мне кажется, она разочаровалась во мне. Настолько неуверенно я себя не чувствовал давно. Я не уверен практически во всём, чем занимаюсь. Может быть, я даже занимаюсь не тем делом, которым по-настоящему хочу заниматься. Когда водишь «Ягуар», вспоминается отец… Как мы с ним чинили автомобили в мастерской, пока он не ушёл в мир иной. Не знаю, стоит ли возвращаться к авторемонту? А ещё эта катастрофа… После неё вообще всё будет по-другому. Я боюсь будущего, отец…

Влад сделал паузу. Глупо, но после слова «отец» священник ему показался его папой, который явился с того света и решил внимательно выслушать любимого сына.

– С тех пор как я узнал, что те странные существа из потустороннего мира охотятся за грешниками, я постоянно спрашиваю себя, а хороший ли я на самом деле человек? Все мои поступки – они от души идут? Или просто чтобы шары не съели? Наверно, это правильно, что я об этом задумываюсь. Многим ведь абсолютно наплевать. Они просто делают, что хотят и как хотят. Захотел – и избил первого встречного за косой взгляд. Захотел – и украл айфон. Захотел – и украл тридцать тысяч долларов. На таких людей я одновременно и гневаюсь, и в то же время мне их жаль. Потому что они не могут