– Да вы что?! – очнулась наконец Оксана. – Какой аборт, вы с ума сошли!

– Ну и хорошо, – совсем не обиделась врачиха, – значит, рожать будем. Это правильно. Так гораздо лучше. Тогда мы на тебя другую карточку заведем, ты же теперь у нас беременная.

Из кабинета улыбающаяся Оксана вышла с ворохом бумажек в руках. Анализы ей все равно придется сдавать, но теперь, как сказала врачиха, «уже по-взрослому». Да еще узких специалистов пройти. Она перебирала на больничном подоконнике выписанные направления и в который раз прокручивала в голове: «Я беременная. Беременность одиннадцать недель. У меня будет ребенок, – и потом, спохватившись: – Надо сказать Вадиму. Он обрадуется».

В браке у Барсукова детей не было. Разве может он не обрадоваться ребенку от любимой женщины?

Оксана летела к остановке, и оживающий после зимы город ликовал вместе с ней – ярким солнцем, ручьями вдоль тротуаров, бликами на стеклах проезжающих машин. Надо сказать Вадиму! Он обрадуется!

Поговорить с Барсуковым в тот день ей не удалось. Никак не получалось остаться наедине надолго. А сообщать такую важную новость на бегу Оксане не хотелось. Разве можно сказать: «У нас будет ребенок», если будущий отец уходит обедать? Или только-только выпроводил из кабинета верстальщика и теперь подписывает готовые макеты. Нет, нужно подождать, пока у него будет время и подходящее настроение.

Оксана терпеливо ждала этого подходящего настроения почти месяц. Тем более, ей было чем заняться. Обойти всех врачей и сдать все нужные анализы оказалось не так просто. К каждому нужно было записаться заранее, потом отсидеть в очереди. Анализы брали только рано утром, и приходилось вставать ни свет ни заря, да еще врать маме.

Мама тоже пока была не в курсе. Про беременность ей Оксана не сказала. Не то, чтобы боялась, нет. Просто не хотелось говорить маме о будущем внуке между делом. Хотелось торжественности и проникновенности.

А пока она старательно обходила врачей и сдавала анализы. И в следующий свой визит выложила результаты перед врачихой аккуратной стопочкой.

– У-у-у-у, хорошая моя, да ты у нас, оказывается, резус-отрицательный, – протянула доктор, прочитав очередную бумажку.

– А это хорошо или плохо?

– Беременность первая? Тогда это пока никак – ни хорошо, ни плохо. Правильно, что аборт не стала делать. Таким как ты первую беременность прерывать нельзя. А так, думаю, все хорошо будет. Только папе тоже надо кровь сдать. Направление сейчас выпишу.

– Какому папе? – оторопела Оксана. Чуть было не сказала, что папа кровь сдать никак не может, нет больше папы, но врачиха ее опередила.

– Как какому? Отцу ребенка, конечно. Знаешь, кто отец-то?

– Знаю, – кивнула Оксана. – А разве можно этого не знать?

– Всяко бывает, – без выражения произнесла врачиха и протянула бланк направления. – Пусть сдаст побыстрее.

Теперь разговора с Вадимом было не избежать. Дальше откладывать не получится. Надо выбрать время и сказать ему все сразу: и про беременность, и про отрицательный резус. Заодно и о будущем поговорить. Ведь, если родится ребенок, отношения не могут оставаться прежними. Вадиму нужно поторопиться с разводом. Ребенок – очень уважительная причина для того, чтобы, наконец, оформить отношения.

Но поговорить с Барсуковым опять не удалось, и к вечеру Оксана, набравшись смелости, поймала его, убегающего, за рукав.

– Вадим, нам надо серьезно поговорить.

– Малыш, сейчас некогда. Давай завтра утречком. Ну, как обычно.

Барсуков широко улыбнулся и исчез за дверью.

Ну утречком, так утречком. Так даже лучше. У них будет целый час времени, и они все спокойно обсудят. Все-таки, Вадим молодец. Конечно, для серьезного разговора нужно выделить специальное время, чтобы никто не заглядывал поминутно в дверь, не звал к телефону, не дергал по пустякам.

Еще ночью пошел дождь, и она, пробираясь от остановки к офису, вымокла до нитки. Зонтик помогал мало – ветер ухитрялся забрасывать дождевые струи сбоку. Да и в переполненном автобусе остаться сухой не было никаких шансов, слишком плотно ее прижимали к мокрым согражданам.

Вадим был уже в кабинете. Она прошла прямо к нему, сняла куртку, положила ее вместе с мокрым зонтом на диван. Конечно, зонт стоило раскрыть и просушить, но сразу об этом не подумалось, а потом Оксана решила, что день длинный – еще успеет зонт высушить.

Да и не до зонта ей было, все-таки, недели две они с Вадимом толком не виделись. Только на бегу и по работе. Оксана даже думала иногда, что он ее разлюбил. Но мысли такие она от себя гнала. Мало ли, закрутился на работе или дома неприятности.

У Вадима были неестественно горячие ладони и жаркое дыхание. Ощутив и то, и другое на своей озябшей коже, Оксана снова вспомнила: «Любит!». Любит по-настоящему. И чего она, дурочка, испугалась? Ну не виделись толком две недели, что тут такого? У них впереди целая жизнь. Долгая и счастливая. Вместе. Втроем. Сладко зажмурившись она прошептала ему на ушко:

– У нас будет ребенок.

– Что? – замерев спросил он, тоже шепотом.

– Я беременна.

– Какой срок? – поинтересовался Вадим как-то излишне деловито.

– Четырнадцать недель.

– Идиотка! Что же ты раньше не говорила? Или только сейчас поняла?

Оксана испуганно открыла глаза и отшатнулась – таким злым она Вадима даже на планерках не видела. Даже руки, которыми он больно держал ее за плечи, не казались больше теплыми.

– Ты когда узнала об этом?

– Недели две назад. Я анализы пока сдавала. А теперь тебе тоже надо, потому что у меня резус…

Что-то не то она говорила. Не то и не так. Получалось, что оправдывалась. А в чем ей оправдываться-то? Она ведь так рада этому ребенку.

– Анализы – это хорошо. Только срок большой уже. Теперь это гораздо дороже выйдет.

– Что «это»? Что дороже выйдет?

– Ты что, совсем дура? Аборт теперь обойдется гораздо дороже. Да еще надо врача найти, чтобы согласился.

Оксану бросило в жар. Сначала стало жарко макушке, а потом волна горячей слабости пошла вниз, заставив гореть лицо, покалывая пальцы и отозвавшись ватностью в ногах. Ладони Барсукова на плечах теперь казались просто ледяными.

Какой аборт? Что за дичь он несет? Ведь она же сказала, что это их общий ребенок.

– Вадим, ты что? – прошептала Оксана уже не для придания особой интимности моменту, а потому, что внезапно перехватило горло. – Какой аборт? Я аборт делать не буду.

– Ты что же, рожать собралась? – насмешливо поинтересовался он. – Может, на алименты еще подашь?

Он свирепел на глазах, и Оксана заворожено глядела, как еще пять минут назад любимое лицо становится совершенно чужим. Даже глаза из голубых превратились в прозрачные, светлые. Это был уже не ее Вадим. Оксана поняла, что боится этого человека.