— Я здесь не потому, что боюсь, будто ты разлюбишь меня. Единственное, чего я боюсь — это потерять тебя.

— Я и забыл, как ты прекрасна, сколько в тебе страсти и упорства, — улыбнулся Корвин. — Мне ведь тебя не переубедить.

Он не спрашивал, а утверждал, но я все равно сочла нужным кивнуть. Пусть не сомневается: я своего решения не изменю. Финальной точкой в споре я использовала свой последний аргумент: закатала рукава платья, демонстрируя кожу, покрытую язвами. Они появились несколько дней назад, и с тех пор их количество только росло.

— Я велел тебе уходить, — Корвин пришел в ярость. — И что теперь? Проклятие принялось за тебя! Ты довольна?

— Давай попробуем его снять. Помоги мне или позволь умереть вместе с тобой. Тебе выбирать.

Корвин раскинул руки, и я шагнула в его объятия, запрокинув голову. Он прижался своим лбом к моему с выражением боли на лице. Наше дыхание смешалось. В эту минуту мы были близки как никогда. Буквально одно целое.

Муж вглядывался в меня, словно в поисках чего-то. Возможно, способа как сделать меня счастливой. Мы смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Нам не нужны были слова, мы и так знали, что любим один другого больше всего, что когда-либо знали или встречали на свете.

Корвин коснулся моих губ в поцелуе. Поначалу едва ощутимо, словно испытывая проклятие на прочность, но ничего дурного не случилось, и он осмелел.

Вскоре он уже раздевал меня, прерывая поцелуи, лишь когда попадались особо неподатливые крючки. Справившись с ними, снова возвращался к моим губам, впиваясь в них с неизменной страстью.

Его пальцы служили проводником любви — едва он касался моей кожи, как меня бил озноб. Его руки ласкали и сжимали, прокладывали тропы вожделения на моем теле. Ненасытные. Жаждущие. Но они не могли быть повсюду одновременно, и те части тела, которые они покидали, ныли от желания снова ощутить его прикосновения. Поразительно, какая сила заключалась в руках мужа, сила, сводящая меня с ума. Что это если не магия?

Закончив с моей одеждой, Корвин принялся за свою, и я помогала ему со всем пылом нетерпеливости. Вещи мы бросали на землю, сооружая из них импровизированное ложе. Мы не могли оторваться друг от друга даже затем, чтобы добраться до спальни.

Муж уложил меня на спину и лег сверху. Его трепет сообщался моему телу. Его огонь передался мне, и я вспыхнула подобно маслу в треногах. Ведь прильнувшее ко мне тело было горячее солнца Песчаных земель.

Губы Корвина скользили по моим скулам, шеи и плечам. Ласкали грудь и живот. Они дарили небывалое наслаждение. Мне вдруг пришло в голову, что Лэя права: близость между мужчиной и женщиной прекрасна. В ней нет ничего постыдного или мерзкого, как мне по глупости казалось.

Я извивалась и стонала под Корвином, чувствуя, как меня распирает изнутри, словно что-то рвется наружу. Я была клеткой, в которой заперли дикое животное, и сейчас оно бросается на прутья в попытке выбраться.

Меня лихорадило, я дрожала. То была не только дрожь желания, отчасти мое состояние объяснялось проснувшейся благодатью. Именно она рвалась из меня. Но меня не страшила перспектива потерять свою магию, я доверяла мужу и готова была отдать все, если потребуется, лишь бы излечить его от проклятия.

— Что ты выбрал? — спросила, имея в виду инициацию. — Ты определился?

— Поровну, вместе, — пробормотал он в ответ. — Согласна?

— Да, — выдохнула я.

В ту секунду мне открылась тайна инициации. Дело вовсе не в том, кому в итоге достанется благодать. Это не сражение, а единение, молитва, если хотите. Способ показать Великому Прародителю, что мы помним о нем и чтим его заветы. Теурги забыли, кто источник их магии, отвернулись от него, а ведь все так просто и очевидно. Только вместе, только вдвоем мы можем быть по-настоящему целыми и истинно великими. Таков Его замысел.

Корвин развел мои ноги, а затем мягко, но настойчиво проник в меня. Вспышка боли быстро погасла — благодать излечила меня. И вот уже мы двигались вместе. Наши тела сближались и отдалялись в безумном танце страсти. Мы постигали новый уровень общения — без слов, но полный ярких ощущений.

Мы походили на беспощадную природную стихию — на ураган, на град. Мы задыхались и захлебывались, распадались и теряли себя, но лишь затем, чтобы вновь обрести. Только уже не такими как прежде, а более сильными и ловкими, более совершенными, в конце концов.

Вот оно началось. Наше совместное путешествие, наше преобразование. Я поняла это по тому, что творилось вокруг. Мы лежали посередине между ночью уходящего под землю тоннеля и днем улицы. Там, где были мы, мрак и свет смешивались, мы взбивали их своими движениями в густой коктейль. И они кружились вокруг нас, пронизанные силой нашей совместной благодати. Оседали на наших телах, впитывались и растворялись. Меня наполняла магия. Она текла сквозь — от меня и ко мне. Наши с Корвином тела на физическом уровне соединила страсть, а магия соединила наши души на ментальном.

В этот момент я сочувствовала простым людям. Им никогда не испытать подобного. Не достичь той степени слияния с любимым, какой есть у вас с Корвином. Надеюсь, так будет каждый раз. Я бы этого хотела.

Но притаилось рядом с нами и дурное — гнилое пятно проклятия. Оно довлело над нами, пытаясь подчинить и уничтожить. Благодати не хватало, чтобы противостоять ему. Тогда в битву за наши жизни вступила иная сущность — прозрачная и чистая, как утренняя роса. Свет любви перевесил тьму проклятия. И оно растаяло, превратилось в труху и опало, освобождая нас.

Корвин поддерживал меня под поясницу, а я откинула голову назад и сомкнула веки. Моя лихорадка усилились, я буквально билась в агонии. Но мой разум в то же время был предельно ясен. Я вдруг четко увидела всю свою жизнь, все нити, ведущие меня в это мгновение. Этот мужчина создан для меня, а я — для него. И это правильно.

А затем на меня обрушилась волна эйфории, смыв все мысли. Она унесла меня и разбила о скалы, и я каплями взмыла в воздух. Единственное, что чувствовала: чистый поток благодати, вливающийся в меня, формирующий меня заново.

И когда все закончилось, когда я, уставшая, но довольная, лежала в объятиях мужа, все, что у меня было — безграничная любовь к мужчине, который подарил мне целый мир. По телу еще гуляла остаточная дрожь, мышцы размякли и расслабились. Я сонно водила пальцами по груди Корвина, пока он гладил меня по предплечью.

— Что это? — Корвин поднес свою руку к свету. Его пальцы перемазались в чем-то буром.

Я потянула на себя его рубаху, чтобы прикрыться, но муж схватил меня за запястье.

— Маленькая лгунья, — он изучал мою кожу со смазанными пятнами язв, которых на самом деле не было. Я нарисовала их краской, чтобы убедить Корвина в необходимости инициации. — Ты обманула меня.

Он рассмеялся, и у меня от сердца отлегло — не сердится.

— Ты невероятная, — произнес он. — И за какие заслуги Прародитель послал мне тебя?