Если бы ему сейчас сказали о том, что люди научились летать, Алексей бы удивился куда меньше. Вот только память участливо подкидывает незначительные на первый взгляд детали: Титая, рассказывающего о каких-то «заданиях»; его умение взбираться по стенам; Курт, выкрикивающий непонятное тогда «Кей!..», перед тем как Титай сбил его с ног.

Но ярче всего оказывается одно: воспоминание о ночи после пира. Когда сам Кейрат, занеся над ним кинжал, передумал. Князь ухмыляется вдруг, поддевая хана плечом на ходу.

— Смотри, а я ведь жив. Значит ли это, что я достойный правитель в глазах Убийцы Королей?

— Ты учудил, конечно, — судить себя по преступнику!

— А ты бы человека преступником не называл без суда. Мы идем к гарему. Он сейчас там?

— Да, я…

Только до здания гарема им добираться не приходится. На крыше, на фоне предгрозового неба, вырастает тонкая черная фигура.

— Вижу, вы догадались.

Тень говорит голосом Титая. Только голос этот, обычно негромкий и вежливый к хозяевам, разносится сейчас ясно и выразительно между стен ханского дворца.

— Боюсь, ваш спор останется неразрешенным. Да, я — Кейрат. И все это время я был преданным слугой посла Джахана. Теперь же мы видели и слышали достаточно: Великая Порта будет признательна, а значит, наше представление можно завершить. Благодарю вас покорно за проявленную сердечность. — Худое лицо разрезает излом улыбки, Тень исчезает с крыши, не дожидаясь ответа или лучников, охраняющих дворец, но прежде успевает крикнуть: — Я предупреждал, князь! Я трус и предатель.

Князь и хан опаздывают всего на несколько минут. Из пиршественного зала посол Джахан ускользает сразу же, как только становится ясно: дела оборачиваются для него прескверным образом. Крымский хан слишком тепло приветствовал своего вассала, а значит, раздор здесь посеять будет сложно. Лишние усилия ни к чему. Но возвращаться в Порту с пустыми руками… Нет, можно забрать свой приз. В конце концов, теперь и у него есть доказательства: их послушный Кир и грозный Кейрат — одно лицо. Более того, по удачному совпадению под личиной еще одной из Теней скрывается его соратник. Значит, в Эдирне ждут большие возможности.

На выходе из гарема Джахан устраивает западню. Кир рычит и сыплет ругательствами, не пряча больше ни своего гнева, ни долгой и искренней неприязни к послу. Тот смеется, покачивая головой:

— Вот ты и показал настоящее лицо. То-то же. Только я бы на твоем месте спрятал зубы сейчас и сделал то, что будет приказано. Иначе твоему дружку конец.

По сигналу один из воинов посла прижимает лезвие к глазнице Курта. Тот вскрикивает. Лицо Титая делается бледным, гнев сменяется ледяным спокойствием.

— Выбирай, какой режем: тот, что светлый, или тот, что темный? Или, может, сразу насквозь?

— Думаешь, его жизнь значит для меня хоть что-то?

Они так договаривались. Давным-давно были принесены клятвы, были приняты решения, как поступать и что говорить в таких случаях. Если заступаться друг за друга словами, чужой жизни это не поможет. Заговаривай зубы, путай врага, а в это время — думай, как спасти друга.

— Да. Да, видно, так и есть. — Джахан кивает несколько раз, как деревянная игрушка на базаре, да посасывает сушеный абрикос. — Но не волнуйся, даже если это не так, я об этом побеспокоился. В случае твоего отказа мы сотрем Дорос с лица земли. Донесение уже давно отправлено, и твой хозяин, Орхан Каракюрт, если ты вдруг позабыл его имя, будет рад нанести визит в столицу, что так тебе полюбилась.

— Ты лжешь. — У Титая перед глазами белеет от ярости.

Посол посмеивается, вздыхая и глядя на него с деланым состраданием:

— Рискни проверить, Кир. Рискни, дорогой. Я ничего не теряю.

…Титай стоит на крыше и не хочет смотреть в глаза Алексею, когда говорит всё это. Но смотрит. Он умеет прятаться от стражи, умеет уходить от погони и перебираться через высокие заборы дворцов, замков и крепостей. Теперь — умеет и улетать верхом как можно дальше и быстрее от места событий. В мелкой гавани их уже ждет корабль. Там держат Курта, чтобы Титай непременно вернулся. С ним поступали так всю жизнь: заложники связывали его по рукам и ногам крепче любых цепей, он терпел и слушался, стиснув зубы. Пусть даже только что все это оказалось ложью, а отец — фальшивкой. Айташ настоящий.

…Титай падает с лошади, потому что Кипрей тормозит у самого края пристани. Корабль отплывает. Оттуда Курт успевает крикнуть:

— Уходи, это ловушка!

Но ему зажимают рот, и вместо него говорит посол:

— Ты почти опоздал.

— Как, ты считаешь, я должен был успеть? Отрастить крылья?!

Титай никогда в жизни не чувствовал себя таким свободным и злым. Он может хотя бы ненавидеть настолько ярко, насколько желает душа. А она горит. Набрав воздуха в грудь, он прыгает с пристани в воду. Плывет к кораблю, по тросам взбирается наверх. На палубе его ждет посол. И стража, скручивающая руки за спиной. С Титая льется вода, он похож на морского дьявола, скалящего клыки.

— Отпусти Айташа.

— Не беспокойся, он мне не важен. Не так, как ты.

— Да зачем я тебе?!

— Так надо, мальчик. Так надо.

Только сейчас Титай видит кривой нож, блеснувший в руках Джахана. Видит груз, привязанный к рукам брата. Посол бьет Курта в живот и сталкивает за борт под отчаянный крик Титая. Тело обрушивается с высоты корабля, с плеском врезавшись в волны.

Во дворце хана слышно все. Каждый шепот, каждая сплетня разносятся по коридорам, достигая слуха Великого или одного из его людей. Алес догадывался об этом, но возможности проверить как-то не представлялось. До сегодняшнего дня.

Нарочито спокойный голос посла отдается эхом от стен. Валах различает голос Титая и замирает тенью у одной из колонн, вслушиваясь. Не получается разглядеть, кому угрожает посол. Но злость в груди поднимается такая, что сжимает рукоять меча на поясе. Он сможет перебить половину этих людей, а потом…

А потом он чувствует, как у виска пролетает что-то и бьется о стену. Асень приподнимает бровь и бесшумно наклоняется, чтобы поднять вещицу. Ею оказывается фишка от настольной игры, которую он крутит в руках и так, и эдак, прежде чем понимает, что еще утром она лежала в его поясной сумке. Валах ухмыляется и качает головой, проверяя: действительно, не хватает половины набора. И когда только Титай успел утащить? Стратегия, значит. Парень просит не вмешиваться.

Требуется некоторое время, чтобы взять себя в руки. Если