– Зачем ты ее обманываешь? – услышала я далекий голос, прозвучавший с легкой укоризной.

– Так надо, – ответил обладатель колючего свитера. – Для ее же пользы…

В следующий раз я пришла в себя уже ночью. Открыв глаза, я уставилась на потолок и, к своему ужасу, обнаружила там большую трещину, жирной змеей ползущую от края до края. Мой взгляд метнулся в сторону окна, где на подоконнике уютной семейкой гнездилась герань. Красные шапочки цветов склонились в мою сторону в знак приветствия, и я обомлела.

– Ояр?! – крик мой был больше похож на громкий всхлип, но мужчина, спавший в кресле-качалке, мгновенно проснулся и схватил меня за руку. В глазах ботаника были только жалость и сострадание.

– Диана, дорогая! Тебе не нужно волноваться. Ты дома.

– Где я?

– Ты в нашем доме. Ты опять со мной.

– Я хочу знать, почему я здесь!

– Дианочка, дорогая! Ты уверена, что хочешь говорить об этом сейчас? Врач сказал, что ты пережила серьезное нервное потрясение и тебе бы лучше сейчас не волноваться…

– Ояр умер? – Я смотрела на него так, словно хотела вытянуть правду одним только взглядом. Ботаник не выдержал. Он отвел глаза и утвердительно качнул головой:

– Он погиб в автокатастрофе. Никто в этом не виноват.

Я скривила губы в некоем подобии злой усмешки:

– Ты ошибаешься. Виновные есть!

– О чем ты говоришь, Диана? – Ботаник смотрел на меня, как на тяжелобольную. – Было ужасно скользко. Перевал подморозило за ночь. Колеса просто не нашли сцепления с дорогой. Так бывает.

– Ты не знаешь. – Я упрямо мотала головой. – Он бы не поехал!

– Ему и не нужно было это делать.

– Он бы не поехал. Его вынудила это сделать Ольга!

Ольга! Это слово, произнесенное мной в горячечном бреду, наконец, обрело свое страшное наполнение. Это было имя врага. Моя подруга, которую я некогда считала едва ли не сестрой, лишила жизни моего любимого человека. Причем она сделала это, не используя нож или пистолет, не перерезая страховочный трос и не сталкивая его в пропасть. Она обрекла его на смерть способом, не менее надежным, зато более хитрым и продуманным, позволявшим ей остаться в стороне. Вне подозрений. Любой, кому бы я тогда ни открыла свое сердце, только покачал бы головой, думая, что я свихнулась от горя. Но для меня ее вина была очевидна. Неспроста ринулся Ояр в холодную ночь, забыв про горы, презрев осторожность! Он мчался по горной дороге, закладывая смертельные виражи, не только для того, чтобы раньше времени оказаться в моих объятиях. Он хотел убедиться, что его любовь взаимна и слово „верность“ для меня – не пустой отголосок. Он погорячился, как мальчишка, чье первое чувство подвергли сомнению. Конечно, он не думал, чем обернется для него гонка по ночной дороге. Разумеется, он не знал, что тот поцелуй в машине, который он передал мне вместе с ключами от новой квартиры, окажется для нас последним. Не думала об этом и я сама, видя розовых слонов в том своем далеком сне. Но был человек, который не спал в ту ночь, мысленно направляя машину Ояра к последнему виражу. Это была Ольга…

Кстати, сама Ольга так не считала. Она явилась ко мне, когда деревья за окном подернулись легкой зеленоватой дымкой, будущими клейкими листочками. Ласковый май уже вступил в свои права, и поэтому ее черная мужская рубашка, застегнутая наглухо, и такого же цвета брюки неприятно контрастировали с ярким весенним днем.

– Я думаю, тебе нужно знать, что все прошло спокойно, – сказала она, а я уставилась на нее, не понимая, о чем идет речь. – Я говорю о похоронах и поминках.

– А-а…

– Родственники забрали его тело в Латвию, поэтому проводить Ояра в последний путь пришло немного ребят…

Вот так. Я с трудом перевела дух. Значит, напоследок я лишена возможности даже всплакнуть на его могиле! Ояра здесь нет.

Я представила себе местных жителей, стоящих группками у кладбища во время похорон, его старенькую мать, опирающуюся на руку одного из друзей. Я слышала капли дождя, мягко стучащие по полированной крышке гроба. Я почему-то была уверена, что в день его похорон был дождь. Стоя лицом к окну, я представляла себе все это в мельчайших подробностях. Мне казалось, что я ощущаю даже запах сырой земли и молодой, едва проросшей травы. Он умер в апреле…

– Ты как? – Вопрос Ольги поставил меня в тупик.

– Нормально. – Мой голос звучал ровно.

– Ты знаешь, я ведь и не представляла, что он ринется к тебе. В ту ночь.

– Вот как? – Я скривила губы в усмешке. – Ты думала, он ринется к тебе?

– Ну зачем ты так? Если бы я знала, чем закончится этот разговор, я бы ни за что его не начала. Просто я не верила, что вы вместе… Ты же жила с мужем, и я решила…

– Что у тебя есть шанс? – жестко спросила я. – Ты пыталась его обольстить, но потерпела фиаско?

– Я думала, что у нас все может сложиться, а когда поняла, что моя надежда напрасна, наговорила ему много ненужных вещей. Но, я надеюсь, ты не винишь меня в произошедшем?

– Именно это я и делаю. Это ты своими словами убила его!

– Постой, это же чушь полная! Я не могла предвидеть такой финал. Ояр всегда был таким рассудительным, взвешенным. Кто бы мог подумать, что он сорвется, как мальчишка?

– Ты должна была об этом подумать!

– Но будь же справедлива! Я сказала гадкие слова, признаю это, но они упали на подготовленную почву. Ты в самом деле жила на два дома. Девять месяцев ты водила за нос своего мужа и любовника, не говоря ни „да“, ни „нет“. Это не вымысел. Это правда.

– Это не твое дело!

– Ошибаешься, подружка! Это ты увела у меня Ояра, и я скрепя сердце признала бы твою победу, но ты повела себя с ним, как легкомысленная кокетка, подарив ему надежду и оставив его в конце концов при своих интересах.

– Я переехала к Ояру, оставила семью! Да, это было сделать непросто, но все-таки я выполнила данное ему обещание.

– Я этого не знала, как, впрочем, и он сам, – заявила она. – Если бы в тот вечер Ояр хотя бы словом намекнул мне о том, что ты переехала к нему и у вас семья, я бы отступила, не раздумывая. Но он не знал об этом. Он даже умер, так и не узнав о том, что ты, наконец, повзрослела.

– Это были наши с ним отношения, и ты не имела права судить меня или его! У нас были взаимные чувства, а ты всегда находилась где-то сбоку! – я выплевывала эти слова, чувствуя непреодолимое желание причинить ей боль. Будь я на это способна, я непременно кинулась бы на нее с кулаками. Но правила поведения, привитые мне еще в детстве, как якоря, надежно удерживали меня на месте. Тем не менее яростная ненависть явно читалась на моем лице, так что Ольга даже без моего рукоприкладства поняла, что явилась в дом не к подруге, а к заклятому врагу.

– Я переживала трагедию не менее тяжело, чем ты, и пришла, чтобы протянуть тебе руку и поплакаться, в конце концов, – проговорила она, отступая. – Но вижу, что я зря теряю время.