Нет, ну они сами виноваты!

Зато после наглядной демонстрации, всё частично битое воинство согласилось признать меня мири Корвей и даже внутрь пропустить, при условии, что я просто зайду и не буду больше никого трогать.

Нашли дурочку.

Но трогать следующего попавшегося мне на пути действительно не хотелось — ссориться с правителями земли, на которой ты гостишь, в принципе не очень разумно, а я глупостью вроде бы не отличалась… за небольшим исключением.

Айэр Оркоми вышел из больших резных дверей своего дворца и остановился на пороге со сложенными на груди руками и направленным на меня взглядом строгого папочки, который по утру с нотацией встречает блудную дочь.

Мужик просчитался — отец у меня если когда и был, то это было до того момента, как я вошла в сознательный возраст.

Но чуть прищуренный взгляд айэра так и вопрошал у подходящей всё ближе меня: «Где ты была всю ночь?», так что я просто не сдержалась.

— Если заготовили моральную порку, то советую найти того, кто будет стоять и слушать её.

И я просто прошла мимо него, лишь едва не зацепив его плечо своим.

Я бы так и ушла, но тут Айян Оркоми негромко сказал:

— Если Дэмис обидел тебя, то просто поверь — ему сейчас куда хуже.

Остановившись на каменном пороге, я обернулась, посмотрела на спокойно глядящего на меня мужчину и честно сказала:

— Да, вы знаете, мне полегчало, — если он рассчитывал, что я — одна из тех наивных девочек, что ведутся на грустные слова и забывают обо всём на свете из-за жалости к другим, то он ошибся.

Вот только… его слова действительно оставили на душе неприятный осадок и лёгкое желание проведать Дэмиса… но вот хрен ему, честное слово.

Вместо этого я вбежала во дворец с одним простым желанием — найти Лиз и… не знаю. Пожаловаться? Это вряд ли. Да, мы с ней лучшие друзья, практически как сёстры, и никаких тайн и секретов у нас друг от друга нет… или не было?

Я просто не смогу рассказать ей о том, что произошло.

Я даже думать об этом нормально не могу — мне становится ужасно противно от самой себя, просто до тошноты противно.

Что, если после этого Лиззи отвернётся от меня? Что, если она решит, что я опозорила нас обеих и теперь не имею права находиться рядом с ней? Что, если она разочаруется во мне? Скажет, что я не выполнила свой долг? Прогонит меня?

Что мне тогда делать?

Но… это же Лиззи. Моя Лиззи. Она не может прогнать меня.

Она просто не может.

И дальше я просто побежала, не имея никакого представления о том, куда мне идти, и что делать, когда я всё же найду искомое.

* * *

С подсказками стоящих тут и там стражей я всё же сумела отыскать покои Элизабет Райви.

И я была крайне удивлена, когда в этот ранний час подошедшей мне Лиззи сама открыла дверь своей комнаты, а после схватила меня за руку и затащила к себе, не переставая восторженно улыбаться.

— Ада! — Воскликнула подруга, коротко обняла меня, тут же отстранилась, держа меня за плечи, и с восторгом, который, кажется, распирал её изнутри, срывающимся голосом поведала: — Ада, я влюбилась!

Мне захотелось завыть в голос! И выть, выть без перерыва! А потом ещё и головой о стену побиться!

Но вместо этого я улыбнулась и задала очень глупый вопрос:

— В кого?

Я улыбнулась, да, хотя хотелось разреветься во весь голос, потому что в душе вдруг появилось такое неотвратимое чувство огромной потери…

— В Айяна, Ада, — с лёгким укором поведала радостная до невозможности подруга.

Она прижала руки к груди и закружила по комнате, которую в этот момент заливал золотистый свет восходящего солнца, делая и Лиззи похожей на яркий солнечный лучик.

— Мы с ним говорили всю ночь, ты представляешь? Оказывается, он знаком с нашей историей, и нашей литературой, и нашим искусством! — Щебетала Лиз, прекратив кружиться и принявшись танцевать какой-то только для неё ясный танец. — И он подарил мне целую библиотеку, Ада! В ней и наша литература тоже, причём даже такие книги, которые я искренне считала утерянными! Ты помнишь «Золотой свод правил Аттомикса»? Я полагала, что он сгорел в семьсот восемнадцатом году. Представь себе моё удивление, когда я обнаружила эту книгу здесь, среди десятков других, не менее ценных, Ада!

Чувство глубокой потери всё усиливалось и усиливалось…

— И они задержали всех участников заговора, Ада! Но, ты же была с Йэхаром, значит, ты и так об этом знаешь, — Лиз произнесла это утвердительно, но прекратила свой танец, остановилась и посмотрела на меня вопросительно.

— Мы… я ничего не знаю, — с трудом очень хрипло произнесла я.

В любой другой момент Элизабет заметила бы моё состояние. Я и сейчас стояла и с надеждой ждала, что она заметит, поймёт, увидит… но собственное счастье было слишком велико, чтобы Лиззи обращала внимание на меня. Она даже моего странного одеяния не замечала.

Могла ли я осуждать её? Нет, не могла, но… но я всё равно осуждала, чувствуя это противное, обжигающее изнутри чувство глубокой ревности.

Моя Элизабет отныне не только моя.

И что-то мне подсказывает, какое-то совершенно нехорошее чувство, что очень скоро она и вовсе перестанет быть моей…

— Свэн Фроу, помнишь его? Он назвал Йэхару имена своих сообщников, те в свою очередь назвали недостающие имена, и в итоге за эту ночь все заговорщики были задержаны. Всё, Ада, больше никакой опасности.

Возможно, да. Возможно, никакой опасности со стороны айэров и айкихиров, но во мне с каждым мгновением крепла уверенность в том, что прямо сейчас опасность лично для меня представляет моя Элизабет.

Не физическую опасность, не для жизни, а для чего-то более важного, глубокого, ценного.

И она сказала это.

Сказала то, что я так боялась услышать от неё.

Лиззи, радостно сверкая и искренне веря в чистоту своих помыслов, прыгнула ко мне, обняла и прощебетала самые страшные в моей жизни слова:

— Мы с Айяном говорили о тебе, Ада, и решили, что с нашей стороны будет честно сделать для тебя подарок в честь нашей свадьбы. — Я замерла, уже зная, что она скажет, но не имея никакой возможности остановить её. — Мой отец сделал за тебя очень серьёзный выбор — выбор, который по его замыслу должен был закончиться твоей смертью от одного из врагов моей семьи. Твоя смерть — одна из тех вещей, которые я не смогу пережить, так что… Ада, я хочу, чтобы после нашей с айэром Оркоми свадьбы ты оставила пост моего вечного телохранителя и занялась своей жизнью.

Что-то внутри, что-то такое, что натягивалось всё это время, с оглушительным звоном лопнуло.

Опасная рябь прошла по всей моей жизни… и хрустальный замок моих надежд, мечтаний, стремлений, целей и ценностей со звоном взорвался.