Странный человек — сводил меня в пивнушку. Взялся за ручку, никого не спрашивая, открыл дверь и сказал: «Давай вываливайся». Я мельком взглянул на него, потому что мне было уже все равно, что со мной будет, и передвинулся на пассажирское сиденье. В пивной он купил две пинты пива и сам сунул мне в руки кружку. Потом купил и ужин. Только еда в меня не лезла, так что он сам все съел: пастуший пирог, картофель, морковь, горошек и порцию полукопченой трески с жареным картофелем и горошком. Потом выпили еще. Он все покупал и покупал. А после предложил завалиться к нему.

— Неужели сейчас выяснится, что наш Майлз был скрытым гомиком? — говорю я.

Бет улыбается и не отвечает.

* * *

Его жилищем оказалась спартанская избушка прямо через дорогу. В кухне стоял какой-то неприятный мясной запах, на деревянном столе с множеством зарубок алела полоска свежей крови. И хотя Грег объяснил, что днем потрошил кроликов, лично я никаких кроликов не заметил. В гостиной было почти пусто: продавленный диван, гитара, заляпанный золой очаг. «Располагайся, — предложил хозяин. — А я пока за одеялом схожу». Я слышал, как он возится снаружи, зачем-то в эту пору начав рубить дрова, но мне было уже все равно, и я скоро забылся глубоким сном.

Утром я ушел, когда Грег еще спал. Выехал на «мерсе» на дорогу и свернул налево, туда, где шоссе уходит на север от Лондона. Через пару миль пришлось остановиться на заправке. Я стал искать что-то в кармане куртки и обнаружил плитку шоколада с запиской. В записке говорилось «Не потеряй» — только и всего. Я долго смотрел на нее и не мог ничего понять, потом сложил и сунул обратно в карман. А позже, сегодня, я написал это письмо и вложил совет Грега для тебя.

Потому что не всегда незнакомцы с большими ножами в карманах — маньяки-убийцы. Иногда первые встречные, которые приглашают одинокого затравленного человека к себе домой, напиваются с ним, а потом, когда гость заснул на диване, уходят за топором, тоже бывают хорошими. Случается, люди бывают добры и внимательны друг к другу даже в наше время. В наше дикое время.

С любовью, Майлз.

— Ты понял? — спрашивает Бет.

Я гляжу на письмо, на каракули в короткой записке, на нее.

— Вроде бы, — осторожно отвечаю.

— А я — да, — говорит она. — Я все поняла.

Итак, шесть утра, мы трясемся в микроавтобусе по шоссе M1, направляясь в Шотландию, в родовой замок Крэйгмуров. Мы — это Кэт (она сидит за рулем), Гастон (в коробке; Кэт отказалась оставить его одного), Клайв, Амрита, я, старший брат Клайва, Гектор, и его приятель Эдвард. (Да, Гектор — голубой, и лорд Крэйгмур об этом даже не догадывается, но пока мы не будем вдаваться в подробности.) Майлз и Бет уехали днем раньше на своем «мерсе», чтобы заночевать в Йорке у каких-то знакомых.

Гектор довольно долго развлекает нас байками в таком духе: «Знаете ли, она была любовницей Дафа Купера, страшнейшего развратника эдвардианской эпохи, но они все равно представляли собой довольно кошмарную пару. Нэнси Митфорд писала ужаснейшие письма о них Эвелин, а ее муж был каким-то богатейшим греческим купцом. Вы не поверите, но у него на яхте в баре стояли табуреты, обитые кожей с пенисов кашалотов…». Но в конце концов где-то в районе Уорксопа даже неутомимый Гектор начал сникать. Так что пришлось назначить его рулевым. Сами же мы пристроились в салоне и по-детски дремали, опустив головы на плечо соседа.

Большинство из нас уже были в замке Клайва. Это невероятно мрачное место, даже по шотландским меркам. Кровати сделаны из гранита, полотенца из наждака. На завтрак — недожаренная хряковина. На обед — овсянка и отварные стебли папоротника-орляка. Вместо газет — глиняные дощечки. Пижамы, должно быть, сшиты из твида, а центральное отопление запрещено (от него становятся гомосексуалистами). Обувь должна быть начищена до блеска при любых обстоятельствах.

Надеюсь, вам не кажется, будто я шучу.

А с другой стороны, так бывает только в Шотландии: утром выходишь на парадное крыльцо, и глазу открывается столь невероятный вид, что дух захватывает от восторга: зеленые лужайки, серебристая бухта, пегие горы на другом берегу…

И тишина.

Прибыли мы уже за полночь. Нигде не видно угрюмого лорда Крэйгмура. Клайв пожимает плечами и потчует нас чаем с виски на кухне, мы собираемся тесным кружком около плиты. Скоро начинаем оттаивать и оживленно болтать. Несколько минут спустя дверь на кухню со скрипом отворяется, и в проеме возникает Бет в шерстяном халате, заспанная и лохматая. Я тут же вскакиваю и мчусь ей навстречу, как вдруг на полпути до меня доходит, что подобная радость при виде нее может показаться несколько чрезмерной. Так что я моментально делаю вид, будто никуда не спешил, подхожу к Бет и неуклюже спрашиваю:

— Привет. Э-э… Майлз еще спит?

Она кивает и чуть заметно подставляет щечку для поцелуя. Я ее чмокаю, и мы подходим к столу. Как я ни стараюсь избежать взгляда своего старинного дружка Клайва, он все равно умудряется заглянуть мне в глаза и, лукаво улыбаясь, склоняется над бокалом виски. И тут я замечаю, что на меня пристально смотрит Амрита. Интересно, а что известно ей?

Допиваем, ополаскиваем кружки, стаканы — и бегом распаковывать чемоданы. Всю подходящую одежду напяливаем на себя, пренебрегая опасностью почить от удушения, и расходимся по комнатам. Причем, поднимаясь наверх, нельзя ни в коем случае касаться перил, иначе пальцы примерзнут. Высоко над лестничной площадкой, постукивая зубами от холода, висит оленья голова с огромными рогами.

Наверху желаем друг другу спокойной ночи и разбредаемся по апартаментам. Бет небрежно делает пальчиками «пока» и исчезает в конце длинного коридора, без единого шороха растворившись в темноте.

Из моих окон открывается потрясающий вид. Я так и залюбовался холмами, залитыми лунным светом, и зеркальной гладью узкого морского залива. Жаль только, в комнате настоящая холодрыга, да и постель слишком просторна для одного. Колени то и дело подтягиваются к животу, а ноги тут же распрямляются пружиной, едва бедер коснутся ледяные пятки. Но с природой не поспоришь — колени снова сгибаются, и эти морозные проказники опять тут как тут. Вот привязались. Наконец я забываюсь беспокойным сном, стараясь выкинуть из головы мысли о том, как Бет сейчас, наверное, тепло в могучих объятиях Майлза.

Примерно в семь утра Гектор начинает расхаживать по коридору и колотить клеймором, мечом шотландских горцев, в небольшой круглый щит — будто часовой на побудке. К восьми мы уже на ногах: одеты, умыты, сидим вокруг стола за завтраком и уплетаем кашу, копченую селедку и чай. Амрита ест овсянку впервые, но заверяет, что очень ее любит. Неожиданно Клайв спрашивает, не видел ли кто-нибудь привидение.

— Какое привидение? — удивляется Кэт.

— А-а, — протягивает Бет, поливая овсянку сливками. — Я так и подумала, что это призрак. Какая-то женщина стояла у окна на лестничной площадке.