а нескольких из-за тяжести совершенных ими преступлений приговорили к расстрелу. По официальной версии, в отношении четырнадцати приговор приведен в исполнение 21 июля 1918 года вызванным из Иркутска отрядом Ивана Красильникова, впоследствии генерала-майора армии Колчака. Один совдеповец был убит чуть раньше при попытке к бегству, еще один бежал.

В том же месяце отряд Черепанова взял в плен на Приленском тракте вблизи Верхоленска большую группу большевиков. Среди них оказался даже «местный Дзержинский» – первый председатель Сибирской чрезвычайной комиссии, комиссар иркутской милиции Иван Постоловский, под чьим руководством за несколько недель до того события были посажены за решетку участники антибольшевистского восстания в Иркутске, часть из которых – расстреляна по приговору большевистского военно-полевого суда. Черепановцы передали захваченных коммунаров новой иркутской власти, и через несколько дней чехами и белыми офицерами был повешен у берега Ангары теперь уже и сам Постоловский[338]. Прошу обратить внимание: в период, когда еще была возможность вручения судеб плененных безоружных врагов белогвардейскому правительству, Адриан Григорьевич самосуда не чинил.

Вероятно, в тот же год он вернулся к мирной жизни. Но когда в марте 1920 года большевики вновь захватили власть в Иркутской губернии, он был вынужден скрываться в лесах и повторно собирать вместе с офицерами Даниилом Ивановичем Шелковниковым[339], Поповым (прибыл из Самары, имя и отчество не выяснены) и Иваном Александровичем Яковлевым (он же – полковник Осипов) вооруженный кавалеристский отряд из местных сподвижников. К нему присоединились десятки офицеров-каппелевцев, участников «ледового похода», не успевших уйти в Забайкалье, бурятов. В этом отряде Анна Прокопьевна, жена Адриана Черепанова, стала кемто вроде атаманши, и называли ее Черепанихой. В нем был как минимум еще один Черепанов – двадцатисемилетний племянник Адриана Григорьевича и бывший офицер Василий Егорович, бежавший из верхоленской тюрьмы в октябре 1920 года. Но его весной 1921 года убили верхоленские чоновцы[340].

Согласно подготовленному в конце 1920 года обзору Иркутской ГубЧК о повстанческом движении в Иркутской губернии, первое открытое выступление черепановцев состоялось 29 октября 1920 года, когда «белая банда численностью в 50 с небольшим всадников под командою известного в уезде бандита из промышленников, старого контрреволюционера Черепанова появилась в Харбатово и увела с собой двух коммунистов (впоследствии были убиты) – председателя Ленского хошуна Сотникова и продагента Рожкова… В первых числах ноября банда оперировала в пределах Эхирит-Булагатского аймака. 11 ноября имела удачное для себя столкновение с разведкой красного отряда из Верхоленска, причем со стороны отряда красных погибло 7 чел. и в руки банды попало 17 лошадей»192.

Повстанцы несколько раз угрожали Верхоленску новым захватом, освобождали от большевиков деревни и долго нагоняли на красноармейцев ужас. Еще одну местную группу антибольшевистских повстанцев, иногда соединяющуюся с отрядом Адриана Черепанова, иногда действующую самостоятельно, возглавлял тогда Николай Прокопьевич Большедворский. Он – эсер, бывший комиссар Временного правительства, последний председатель законного исполнительного комитета Верхоленского уезда. В 1921 году погиб.

Сохранилось множество свидетельств об истинных мотивах восстания Адриана Григорьевича Черепанова со товарищи против советской власти. Одно из них – «живописный» доклад секретаря Верхоленского уездного комитета РКП(б) Дмитрия Федоровича Зинковского, предоставленный в Иркутский губернский комитет большевистской партии 20 января 1921 года. В нем сообщалось, что кадровый состав отряда, – а Зинковский называет его не иначе, как шайкой и бандой, – «составился из бывших офицеров-карателей, закоренелых контрреволюционеров и разной сволочи, бежавшей из тюрем и боявшейся расправы советского правосудия. Далее банда пополнялась дезертирами, которые не явились на мобилизацию… Ясно, что главным образом дезертирами являлись кулацкие сынки, вслед за которыми в банду пошли и некоторые кулаки, недовольные разверсткой… Особенно больно ударила разверстка по кулакам-бурятам, которым нужно было в значительной степени поделиться своим богатством; буряты-кулаки потекли в ряды белобанды, а за ними поплелись робкие, забитые, темные буряты-бедняки и середняки, всецело находящиеся под влиянием своих кулаков… К концу октября банда возросла до 70–80 чел. и к концу ноября до 200 беляков…

База шайки находилась в окрестностях улуса Талай, что в 18 верстах от г. Верхоленска и приблизительно в таком же расстоянии от Качуга… Главным источником питания банды являлись бурятские улусы и с. Кутурхай – родина местной контрреволюции… Хотя следствие еще не выяснило полный план организации этих темных отбросов трудового общества, уже теперь с определенностью можно сказать, что первым шагом банды было устройство кулацких подпольных, постоянно действующих организаций, которые в период мирной жизни вели контрреволюционную, главным образом провокационную работу, вводя крестьян в заблуждение об истинном положении советов России и Сибири, внося в сознание крестьян мысль о недолговечности и непрочности советвласти, о походе японцев, о легендарном «буфере», играя на слабых струнках собственничества крестьян, подбивая их на срыв, на сопротивление разверсткам, прятание, утаивание хлеба и посевной площади… Первое, что является бесспорным, это то, что данное движение не является случайным, стихийным взрывом кулацкого возмущения кулацких элементов деревни против разверсток или каких-либо других мероприятий советской власти. Лоном, из которого вышло это чудовищное белогвардейское детище, является Иркутск: Черепанов Адриан, получив определенные задания, заявился в уезд и стал здесь работать. Работа его была успешна…

Банда идет под флагом свержения советвласти, не высказываясь определенно, какую власть они установят после свержения существующей. Они стыдливо прячутся за занавеску «буфера». Пленные крестьяне на вопрос, чего они добиваются, отвечали, что хотят «установить власть буфера». Тогда не будет разверстки, а будет свободная торговля, не будет пайка, а жри сколько хочешь – вот политическая платформа повстанцев. На вопрос, почему же крестьяне именуют себя белыми, пленный отвечал, что они пока не придумали, как себя можно было бы иначе назвать. Как ни сумбурны эти лозунги, они могут привлечь крестьянство, которое в силу своего экономического положения не может не быть во враждебном отношении к экономической политике РКП и советвласти, и, создайся неустойчивое положение, банда может вырасти до громадных размеров и играть решающую роль. Борьба с ней не может ограничиться лишь военными действиями. Нужны другие меры, и центр должен подумать о них»193.

Из доклада Зинковского хорошо видно, что сами же противники повстанцев понимали естественную природу сопротивления крестьян советской власти с ее продразверсткой, разорявшей сибирские деревни. Но большевики подготовились к безжалостному подавлению недовольства. Одновременно с фактическим провоцированием в Сибири множества вооруженных восстаний наподобие восстания Адриана Черепанова, сюда направлялось подкрепление в виде регулярных частей Красной Армии и проводились кровавые репрессии против самих повстанцев и их сторонников. Вскоре силы оказались далеко не равными.

И вот когда к концу 1921 года открытая борьба была уже невозможна, ждать справедливого суда над захваченными большевиками стало нелепо, отряд под руководством Черепанова перешел к отдельным