И Нурай промолчала, сделала вид, что фотографию не заметила. Она надеялась ещё поговорить, а лучше отправиться куда-нибудь гулять. Но Сашка быстро настрогала бутерброды, сделала чай и стала раскладывать диван.

— Ещё рано, — заметила Нурай. — Может быть, скатаемся в центр? Покажешь мне Москву?

— Мне завтра к семи утра на смену, — отрезала Сашка. — И всю следующую неделю я дежурю без выходных — отрабатываю поездку. Думаешь, меня так просто отпустили? Увы, гулять тебе придётся одной.

Сашка устроилась у стенки, постаравшись оставить для Нурай бо`льшую часть дивана. Но Нурай не спалось. Она села на подоконник и ещё долго рассматривала светящиеся окна соседних многоэтажек. Они закрывали весь вид, и создавалось ощущение, что за этими домами нет больше ничего, никакого города её мечты. А ведь он есть, он тут. Уже не за тысячи километров. И где-то, не так уж далеко, Всеволод Алексеевич ходит по своей квартире на Арбате. Возможно, сидит точно так же у окна. Пьёт чай с… Да, теперь она знает, что чай с вареньем он не пьёт. Хорошо, пьёт чай с заменителем сахара. Мешает его ложечкой, ложечка звякает о стакан. На нём, наверное, халат. С большими золотыми кистями, как на съёмках для одного журнала. Там он изображал какого-то дворянина из книги. Возможно, он тоже мечтает. О чём может мечтать мужчина, у которого всё есть? О любви, конечно же. О новой большой любви, которая воспламенит воображение художника и подарит новые песни, новые альбомы, новые концертные программы.

Чем больше Нурай смотрела в окно, тем явственнее ей казалось, что где-то там, за многоэтажками, она почти видит его. И уж совершенно точно она его чувствует.

— Я здесь, — шёпотом пробормотала Нурай, задёргивая шторы. — Я в Москве.

И сама себе не верила.

* * *

Девчонки привыкали друг к другу постепенно. Больше, конечно, привыкала Сашка: к присутствию ещё одного человека в квартире, к необходимости общаться, к то и дело возникающим разговорам о Туманове. Нурай приноравливалась легче. Она сразу поняла, что бытовыми вопросами Сашка абсолютно не интересуется — та могла замочить бельё в тазике и не вспоминать про него два дня, бросить в раковину грязную сковородку и помыть только, когда та понадобится снова. Сашку вполне устраивала заваренная кипятком лапша из картонного стаканчика и пара пирожков в качестве ужина. Нурай же, с детства приученная убирать и готовить, никак не могла этого понять. Не понимала она и странного увлечения Сашки собственной работой. Ну больница, ну пациенты. И что? Всего лишь способ заработать деньги. Но Сашка порой, придя домой после дежурства, начинала рассказывать про какого-нибудь очередного деда, а ещё хуже, бабку, попавших к ним в стационар. В её рассказах то и дело мелькали непонятные слова: диагнозы, названия процедур и препаратов. А Нурай хотелось поговорить о том, что она видела за день.

Видела она много. Проводив Сашку на работу, Нурай отправлялась гулять по Москве. Садилась на метро и ехала в любом направлении. Выходила на случайной станции и бродила по улицам. Заглядывала во дворы, сидела на лавочках в парках, если замерзала, ныряла в торговые центры. Денег у неё почти не было — Сашка вскоре стала выделять ей некоторую сумму на хозяйство, так как готовкой всё равно занималась Нурай, из них она брала немного на дорогу. Но на прогулки по московским магазинам, конечно, не хватало. Особенно по таким, как ЦУМ. Хотя именно в нём ей особенно нравилось гулять. Нравился огромный фонтан на первом этаже, нравились нарядные анфилады, нравилось чувствовать себя в центре кипящей жизни.

Возможно, всё дело было в той передаче, которую года два назад показали по телевидению. В кои-то веки журналисты позвали в студию не Всеволода Алексеевича, а Зарину. Тогда вышла целая серия интервью с жёнами известных артистов. Зарина долго и нудно рассказывала о детстве и юности, потом, заученно, про встречу с Тумановым и начало их совместной жизни. А про настоящее ничего интересного сказать не могла. Но между делом обронила, что любит гулять по модным магазинам и всем прочим предпочитает ЦУМ. Было ли это скрытой рекламой, или госпожа Туманова по простоте душевной сказала правду, Нурай особенно не задумывалась. Но когда оказалась в центре Москвы и узнала роскошное, освещённое со всех сторон здание, тут же поспешила к нему. Вечером рассказывала Сашке, как там шикарно, про туфли, которые она видела в одной из витрин. Сашка цедила растворимый кофе, даже не притронувшись к нажаренной Нурай картошке, и смотрела прямо перед собой. Она только что вернулась с суточного дежурства, дико хотела спать и никак не могла уловить суть того, что рассказывала Нурай.

— И сто`ят они две тысячи! — закончила Нурай. — Баксов!

Сашка встряхнулась, чтобы не уснуть прямо за столом.

— И что? Там цены всегда бешеные. Что ты вообще в ЦУМе забыла?

— Ты не поняла! Туфли один в один как у Зарины. Я видела такие на ней на какой-то фотографии.

Сашка равнодушно пожала плечами.

— Нет, ты представь! Он, значит, пашет как чёрт, зарабатывает, а она туфли по две тысячи долларов покупает.

— Поверь, у неё тоже работа не из лёгких, — вздохнула Сашка, но уточнять не стала, хотя обеим было известно, что Зарина нигде не работала. — Кстати о птичках. Ты нашла что-нибудь?

Нурай уже третью неделю пыталась куда-нибудь устроиться. Но никто в Москве не стремился взять на работу девушку с азербайджанским паспортом. Впрочем, и она не очень настаивала. Звонила по объявлениям, но, сделав пару звонков, успокаивалась и отправлялась гулять. Она хорошо помнила советы из волшебной книжки, оставшейся, к её великому сожалению, в Баку. Достаточно только послать запрос Вселенной, а та уже придумает, как исполнить твоё желание. И если сбылась половина загаданного, то сбудется и остальное. Не нужно форсировать события. В конце концов она ехала в Москву не для того, чтобы снова мыть полы в какой-нибудь затрапезной гостинице.

— Ничего подходящего. — Нурай стала собирать грязную посуду со стола. — Везде требуют или опыт работы, или славянскую внешность, или местную прописку.

Сашка хотела сказать, что долго так продолжаться не может. Что в конце концов хозяйка квартиры узнает, что у неё уже двое жильцов, и поднимет плату. Хорошо, если скандал не устроит. Хотела сказать и то, что ей тяжело жить с кем-то бок о бок. Слишком привыкла она быть сама по себе, привыкла молчать, привыкла ложиться спать, едва выдастся возможность, а не сидеть и вести разговоры о туфлях Зарины. Но в очередной раз промолчала,