— Что вы сказали? — переспросил я из вежливости, зная особенность академика внезапно переходить на неведомые темы, рассуждать вслух и разговаривать с самим собой; да и ночь с болгаркой ощутимо давала о себе знать: похмелье клонило голову вправо-влево, скреблось в затылке, хватало за сердце суставчатой лапой.

— Это я о жене. Проблема в том, что я должен купить ей подарок. А что купить — не знаю. Не ведаю вовсе! — он развел руками, чуть не задев палочкой какую-то женщину. — Пардон, мадам!.. Или фрау?.. Я же в Германии!

— Ну, не покупайте!

— Нет, как же это!.. Так не принято. Конечно, у нее всё есть, но женщины ведь любят новенькое…

— Это точно, любят… Сатана их сделал такими… любознательными… — язвительно сказал я.

— Ах, я не в том смысле, голубчик. А сделал их, кстати, не сатана, а бог. Сатана потом появился…

— Может, сатана еще ангелом за их родами наблюдал и что-нибудь наколдовал по ходу дела? — предположил я, думая, как бы без лишнего шума избавиться от похмелья.

— А что там ребру наколдуешь? — усмехнулся Ксава. — Ребро — оно и есть ребро, так к нему и надо подходить. Впрочем, всё это глупости. Кстати, как вам последний докладчик? — уставился он на меня, снимая берет и обтирая носовым платком скромную плешь. Зато брови у него топорщились, как у Брежнева. Из ушей и носа сочились струйки седых волос. Выпуклые глаза блестели из-под сильных линз, — И он еще смел утверждать, что демократия в России — недостижимое будущее! Разве это конструктивный подход — заявлять подобное на международной конференции?!

— А вы считаете, что достижимое?

— Я ничего не могу утверждать наверное, но нельзя же так категорично! Это то же самое, что говорить, что русского народа уже нет вовсе, а есть некий советский конгломерат, как позволил себе другой красномордый докладчик, очень неприятный человек… Вообще, знаете, очень раздражают эти бесконечные нападки!.. Демократия у нас, видите ли, недостижима!

— После перестройки уже двенадцать лет прошло, — напомнил я ему. — Да и мне ли вам говорить, что красивым словом «демократия» прикрываются все мировые людоеды и мародеры?.. И в европейских странах второй свежести, вроде Польши, под этим соусом миллиарды прикарманены. Вчера с этой болгаркой, Цветаной, мы об этом как раз и говорили… Осторожнее! — успел я не дать ему запнуться о мраморную ступеньку магазина «Gucci».

— Спасибо! Я чуть было не упал! С этой дамой из Софии? Что-то я мало верю, что вы о демократии ночью рассуждали!.. — прищурился он.

— Ну, между делом можно и поговорить…

В витрине «Gucci» были выставлены три бабьих окорока. Какие-то обрубки вместо рук и ног. Вокруг в живописном беспорядке валялись блузочки и кофточки. Взгляд Ксавы начал бегать по ценникам, а сам он перешел на шепот:

— Боже, цены!.. Немыслимо! Откуда у меня такие деньги?! Не могу же я купить ей блузку за 560 марок?.. Вы знаете, произошла преглупая история. В день приезда я поторопился и приобрел ей три ночные рубашки в комплекте — желтую, розовую и синюю, за 25 марок. Но дома я увидел, что синяя майка — не тех тонов, которые она любит. Мой немецкий профессор, у которого я жил несколько дней до конференции, сказал, что это не беда, всегда можно поменять или сдать. На другой день мы пошли с ним в другой магазин, где я наткнулся на точно такие же маечки, но уже не за 25, а за 15 марок. И я покупаю их, зная, что первые можно сдать, Но когда мы приходим домой, то выясняется, что я потерял чек от этих первых!.. Таким образом, у нее теперь шесть спальных маечек. И зачем ей столько?..

— Чтоб ребенку тепло спалось, — ответил я, не вникая в суть.

— Какому ребенку? — вскричал он. — Это маечки для жены!

— Ах, извините, я думал — для внучки. Тут все для детей что-нибудь покупают. Притом это бутик, сюда нормальные люди не ходят. Вот крыша собора, слева! Пойдемте! — повел я его под руку от витринных страшилищ.

— О, замечательно! Крыша похожа на шоколадный торт, которым меня угощал мой немецкий профессор, у которого я жил под Кельном, пока не перебрался к вам в гостиницу… Но вообще бессмыслица какая-то: зачем я, собственно, вообще сюда прилетел? Что надо было мне на этой глупой конференции, где никто не предлагает конструктивных решений?

— Может, выпьем по кружке пива? Это будет конструктивно, — ускорил я шаги к массивным дверям с гравировкой «Kolsch».

— Здесь, как видно, пиво пьют уже давно! — пошутил он, касаясь палкой чугунных дверей с цифрой «1585».

2

Пивная была под старину, из темного дуба — рубленые столы, массивные лавки, бочки со свечами. С потолка свисают связки чеснока и лука. А из-под балок грубо резанные химеры изо всех сил тянут к пиву свои отвратные хари, на которых застыло вековое похмелье. Каково: столетиями смотреть — и не пить?.. Когда я бывал в Кельне, то обязательно заходил сюда, чтобы взглянуть на недовольные рыла химер и выпить за их вечное нездоровье. Чем хуже им — тем лучше нам.

Мы уселись за черный стол, где, говорят, сиживали еще Якоб Шпренгер и Генрих Крамер, авторы дотошного «Молота ведьм». Первый был деканом теологии кельнского университета, а второй — истовым инквизитором по прозвищу Инститорис. Сидели тут, в углу, пили пиво, пялились из-под капюшонов на грудастых и бедрастых служанок и удивлялись: какое еще доказательство греховности надо искать, когда сам вид фемины (хочет она того или нет) уже греховен по сути и производит смуту в пастве, ввергая её в адов соблазн помимо её воли?.. «Их надо убрать с лица земли, они — ходячий грех во плоти! Дьявол убивает наши души через их тела!» — кипятился, наверно, девственник Инститорис, на что Шпренгер рассудительно отвечал: «Убрать нельзя, заглохнет род людской, а сие неугодно Богу. Нет, надо искать другой путь!»

— Вам известно, что на собор во время войны упало 12 бомб? Это варвары-американцы постарались, — сказал академик, укладывая палочку, разматывая кашне и расстегивая не по сезону теплое пальто. — А жители города устроили живую лестницу и передавали снизу кирпичи, чтобы латать дыры и пробоины. Это мне рассказал мой профессор. Представляете — стоять на такой высоте, да еще под бомбами? Это ли не героизм?

— Не представляю… — признался я, поеживаясь. — Тут и на стуле не усидеть… Притом я панически боюсь высоты. А Гитлера они сами на власть выбрали. Так что чего уж тут…

— Однако как вы думаете, ведь невозможно же купить ей блузку, не примеряя? — вернулся он к известной теме. — И размеры тут, говорят, не соответствуют нашим. Ах, вообще получается очень нехорошо — себе купил то да се, пятое-десятое, а ей — ничего!.. Был в Германии — и ничего путного не привез, каково?..

Я заметил знакомого кельнера, поднял руку. Он тащил шесть полных кружек, но свернул к нам.

— Здорово, братуха! Как там, пиво не кончилось? — спросил я.

— Туто его прорва, — засмеялся братуха, обнажая золотые зубы и ставя поднос на стол. Пиво золотилось в высоких кружках.

— О, мой друг! Вы русский? — оживился академик. — Откуда?