Мариша хотела хихикнуть, но посмотрела на Эрика и передумала. Тот был очень серьезен и по-прежнему разглядывал фотографию Ольгиной мамы.

– Что ты там увидел? – девушка подошла к нему поближе.

– Так… – неопределенно ответил он. – Она разбередила во мне какие-то непонятные чувства.

– Какие?

– Сам не пойму. Такое впечатление, что я с этой девушкой был когда-то знаком. Или это было в прошлой жизни?

– Ты шутишь? – Мариша с недоумением уставилась на мужчину.

– Конечно, шучу! – улыбнулся он. – Просто мне очень понравилась эта девушка. Интересно, а в жизни она была такая же, как и здесь?

– Можно спросить у Еремея. Они были знакомы.

– Чего вы привязались к этой фотографии? – проворчал Голубев. – Можно подумать, у нас больше нет никаких дел.

– У меня слабость к снимкам прошлых лет, – пояснила Мариша. – Дома я часто достаю фотографии дедушек и бабушек и фантазирую, какими они были, как жили… Это же здорово, правда? Людей уже давным-давно нет на этом свете, а их изображение осталось. Как будто время вернулась вспять.

Голубев поморщился и забрал снимок из рук Эрика.

– Поставьте на место и пойдемте дальше.

Мариша нехотя вышла из комнаты. Какая-то неведомая сила словно тянула ее обратно. Ей хотелось вернуться, упасть на кровать и смотреть в потолок, словно ничего не произошло. Но вместо этого нужно было идти дальше и заниматься рутиной.

Комната Веры была не меньше Ольгиной. Однако пространство было заполнено гораздо более расчетливо. Здесь имелись и кровать, и диван, и пара кресел. Вдоль стены тянулись два книжных шкафа, плавно переходящих в небольшую стенку, типа горки. В стенке расположился небольшой телевизор и акустическая система. Очевидно, Вера любила слушать музыку. Мариша выдвинула ящик. Он оказался заполнен дисками с классической музыкой. Бах, Моцарт, Вагнер… А у Веры неплохой вкус!

Сама Мариша нечасто посещала подобные концерты. А дома такую музыку слушать не могла. Стены давили. Все-таки для таких произведений нужно пространство!

В отличие от Ольгиной в Вериной комнате не стояло ни одной фотографии. Даже странно. Обычно женщины – существа сентиментальные. Они любят окружать себя милыми безделушками, сувенирами, фотографиями…

Мариша оглянулась на мужчин. Они методично осматривали ящик за ящиком.

– Опять фотографии, – проворчал Голубев, засунув нос в очередной угол.

– Покажи! – Мариша тут же подбежала к нему.

– Смотри, если интересно, – он аккуратно положил перед ней пачку снимков.

Девушка принялась перелистывать фото, но уже через пару минут остановилась и недоуменно посмотрела на снимки.

– Тут одна и та же женщина! – воскликнула она. – И ни одной фотографии с Инной или Олей.

– А что за женщина? – полюбопытствовал Эрик.

– Не знаю… Вот смотри, – и она сунула снимки ему под нос.

Фотографии были самых разных годов. На одной была изображена маленькая девочка в валенках и искусственной шубке под котика. Сзади нее виднелась Красная площадь, длиннющая очередь к Мавзолею Ленина и караул, стоящий на страже народного вождя. Снимок был неважного качества, черно-белый, местами затертый, но лицо девочки было видно довольно хорошо. Серьезное, умное, с большими темными глазами.

«Конечно! Это Верина мама! – пронеслось в голове у Мариши. – Ну-ка, посмотрим дальше».

На всех фотографиях была одна и та же девочка. Сначала маленькая, потом – подросток и, наконец, совсем взрослая женщина. Вера была совершенно не похожа на маму. Хотя что-то общее в чертах проскальзывало. Вера – симпатичная, интересная, притягательная. А мама обычная замотанная жизнью бабенка. Правда, в ее глазах теплилось столько любви, что наверняка хватило бы еще на нескольких дочерей.

Интересно, а Инну она любила? Или у них только с Верой было взаимопонимание?

– Опять разглядываете фотки? – недовольно вздохнул Голубев. – Вас хлебом не корми, дай что-нибудь посмотреть.

– Мы уже все, – уверил его Эрик. – Чья комната следующая?

Комната Инны разительно отличалась от апартаментов мамы и сестры. Во-первых, она была намного меньше. Во-вторых, все было очень скромно. В комнате даже не оказалось телевизора, зато было очень много книг. Ими был заполнен целый шкаф. Вместо кровати Инна использовала раскладной диван, здесь же стоял ноутбук, прямо на прикроватной тумбочке.

– Странная девушка, – заметила Мариша.

– Будь я на ее месте, я бы развернулся! – подхватил Голубев. – Я бы повесил на стену огромный телевизор, по всему периметру комнаты наставил колонок и все свободное время смотрел бы фильмы в 3D-качестве. И лишь иногда прерывался на общение в Интернете.

– И совсем скоро сошел с ума от этого однообразия, – закончил Эрик.

– Почему? – удивился следователь.

– Потом что умный человек не может целыми днями валяться на диване и проводить время без всякой пользы.

– Ты считаешь меня умным? – ухмыльнулся Голубев? – Приятно! А я-то думал, что никогда не заслужу твоей похвалы.

– Это не похвала, это аванс, – отбрил сыщик. – Мое одобрение вообще очень трудно получить. Но уж если ты его получишь, будь уверен, что я так думаю на самом деле. Я не из тех людей, которые в глаза говорят одно, а за глаза другое.

– Я уже это понял! Но лучше бы ты был из их породы. Мне гораздо приятнее выслушивать комплименты, даже если они и не искренние.

– Пожалуй, я поторопился дать тебе аванс, – задумчиво протянул сыщик.

– Ладно, ладно, я пошутил. Конечно, гораздо приятнее, когда тебя оценивают по заслугам, а не просто так.

Мариша хмыкнула. Голубев, как всегда, в своем репертуаре.

– Ну что, все осмотрели? – Эрик огляделся по сторонам.

– Да тут и осматривать нечего. Только книги. Но в каждую не залезешь, их тут тысяча, наверное.

– Это и не нужно, – покачал головой сыщик. – Люди не готовились к осмотру. А значит, вещи, которые представляют для них интерес, далеко не убирали. Да я и не ищу ничего конкретного. Мне нужен, так сказать, общий колорит этого убийства. И личные качества каждого участника этого дела. А что, кроме комнаты, может более полно рассказать о человеке?

Мариша пожала плечами. Голубев посмотрел на сыщика пустым взглядом и вздохнул.

– Да понял я, понял, – улыбнулся Эрик. – Пойдемте дальше.

В комнате Анатолия Черемнова был полный бардак. Он умудрился в небольшом пространстве навести такой беспорядок, словно в его распоряжении был, по меньшей мере, целый дом.

– Теперь я понимаю, почему он так сопротивлялся против осмотра комнат, – присвистнула Мариша, оглядывая помещение.

– Да уж! – поддакнул Голубев. – Даже у меня не бывает такого кавардака. А ведь я человек неженатый! За мной убирать некому.