Он говорил еще минут пять, а потом, обессиленный, плюхнулся на стул. Речь его возымела действие. Судья отпустил баронессу под залог до следующего заседания. Ольга, потупив глаза, выходила из здания, поддерживаемая Шталем и будто не замечая негодующих взглядов пострадавших. У входа уже ждал экипаж, и баронесса нырнула в него так быстро, будто ее втащили чьи-то сильные руки. Иосиф с довольной улыбкой на сморщенном обезьяньем лице последовал за ней. В спасительной темноте он прижался к ее сочным губам, но женщина оттолкнула его и тыльной стороной ладони вытерла рот.

– Это твоя благодарность? – буркнул он, отворачиваясь к окну. Ольга словно очнулась и прижалась к его худому плечу.

– Извини. Это нервы.

Шталь размяк и взял ее руку в свои.

– Незачем так волноваться. Я уверен, что подготовлю еще одну сильную речь для следующего заседания суда. Если тебя осудят, то выпустят максимум через год.

Она приблизила к нему лицо, внезапно исказившееся злобой и отчаянием.

– Я не пойду в тюрьму, – прошептала баронесса. – Не пойду, ты слышишь?

Шталь торопливо выглянул в окно, опасаясь, как бы их не подслушал извозчик.

– Но я постараюсь, постараюсь тебя вытащить, только не могу обещать. – Адвокат криво улыбнулся. – Впрочем, ничего страшного не произойдет, если ты посидишь немного. Немного, самую малость, слышишь? Мы устроим, чтобы тебя поместили в комфортную отдельную камеру, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

Она вырвала руку из его скрюченных лапок.

– Я повторяю тебе, что никуда не пойду.

Шталь снова отвернулся к окну и стал смотреть на серую мостовую. Ольга забилась в угол и тоже замолчала. Когда экипаж остановился у дома адвоката, Иосиф помог своей даме выйти из экипажа и провел ее в шикарно обставленную гостиную.

– Оля, я подниму свои связи, я в лепешку разобьюсь, – умоляюще проговорил он, – но и я тебя прошу: будь благоразумна. Если не играть по правилам, можно загреметь надолго.

Она словно сбросила с себя оцепенение и упала перед ним на колени.

– Голубчик, я не пойду в суд, – запричитала баронесса. – Как ты не понимаешь, мне нужно бежать, бежать подальше от Петербурга.

Адвокат вздрогнул, будто сраженный молнией.

– Ты с ума сошла! – буркнул он. – Тебя поймают, и годом тюрьмы ты не отделаешься. Тогда тебе не поможет даже самый сильный адвокат.

Она мило улыбнулась:

– Не поймают, Иося. Никто никогда обо мне не услышит. Помоги мне, милый.

Шталь недовольно фыркнул.

– Но как же наши планы на будущее? – спросил он. – Ты обещала выйти за меня замуж.

– Да я и не отказываюсь. – Щеки женщины порозовели. – Потом, когда все затихнет, я тебя разыщу. Я уверена, что мне удастся достать фальшивый паспорт. У меня тоже есть кое-какие связи. – Она вспомнила об Одессе.

– Но… – Адвокат замахал руками. Он представил жизнь в изгнании, без карьеры, без денег. Они с Ольгой станут изгоями, боящимися своей тени. Нет, такая жизнь не для него. Ольга еще молодая, она никогда не была в изоляции от общества, никогда не скрывалась и поэтому не догадывалась, каково это – жить в вечном страхе.

– Оленька, ты не представляешь, что тебя ждет. Думаешь, полиция побегает за тобой и благополучно все забудет? Тебя обвиняют в уголовных преступлениях, за которые полагается наказание. Они будут преследовать тебя, пока не поймают, а потом отправят на каторгу. А на каторге – это не в одиночной камере. За два года ты постареешь, может быть, даже погибнешь.

Она постучала кулаками по столу.

– И все равно… Я не пойду в суд.

Адвокат решил прекратить бесполезный разговор. Ольга явно пребывала в стрессе, а в таком состоянии человек мало соображает, что делает и что говорит.

– Оля, я считаю, сейчас тебе нужно отдохнуть. – Он позвонил в колокольчик, подзывая служанку. – Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили ванну. Твоя комната на втором этаже. Сегодня ночью я могу не приходить к тебе, если ты не захочешь.

Она нервно затрясла головой:

– Да, Иося, спасибо. Наверное, мне нужно побыть одной и во всем разобраться.

– Вот это разумно. – Он подошел к ней и обнял. – После ванны облачишься в мой банный халат. Я пошлю человека за твоими вещами. Что ни говори, а месяц тебе придется побыть здесь. Надеюсь, ты не возражаешь?

Ольга устало вздохнула:

– Нет, дорогой, не возражаю. В особняк Шейна я больше не вернусь. Мне кажется, там меня поджидает его призрак, который желает моей смерти.

– И чудесно, – обрадовался адвокат, отдавая приказания пожилой служанке, много лет проработавшей в его доме. – Можешь подняться к себе прямо сейчас.

– Да, да. – Она встала и медленно, как сомнамбула, стала взбираться по ступенькам. Иосиф с жалостью смотрел ей вслед. «Придется показать ее врачу, – решил он. – У Ольги, несомненно, психическая травма. Интересно, кто в этом виноват? Ее родители, князья Раховские или мужья? Впрочем, это уже не важно. Я ее вылечу и буду с ней до конца своих дней».

Эта мысль согрела его, как ватное одеяло. Что может быть лучше – ежеминутно, ежечасно находиться с человеком, которого ты любишь! Выполнять все его прихоти… Одевать, как куклу, холить и лелеять… Бедняга и не подозревал, что генерал фон Шейн думал точно так же – и его мечты не сбылись. Не знал он и о том, что у его возлюбленной были совершенно противоположные мысли. Оказавшись в спасительной тишине, она села на кожаный мягкий диван и сжала руками лицо. Адвокат Шталь выполнил свою миссию, помог ей оказаться на свободе. Он мог бы помогать и дальше, но их планы не совпадали, и ей пришлось снова напрягать маленький хитрый мозг и думать, думать, думать, как сбежать отсюда. Ольга признавала, что ее положение достаточно сложное. За домом, разумеется, установили слежку. Без помощи Шталя ей отсюда не выбраться. А он ей не союзник. Женщина перебирала в голове тысячи вариантов, и все они казались невыполнимыми. Оставалось прикинуться влюбленной в адвоката, окончательно вскружить ему голову, заставить плясать под свою дудку. А потом… А потом она, как королева, прикажет ему выпустить ее из своего замка – и пусть только попробует не повиноваться. Ничего лучшего в тот момент не пришло ей в голову.

Санкт-Петербург, 1907

Один день сменялся другим, но Ольга так и не придумала ничего лучшего. Верная своим замыслам, она добилась того, что Шталь окончательно потерял голову и уже не мыслил без нее своей жизни. Но – странная штука – Иосиф по-прежнему не хотел спрятать ее от полиции в другой стране, оставаясь верным профессиональному долгу, – тут чары не действовали. Ольга потихоньку впадала в депрессию, вызванную отчаянием и ненавистью, ночами ей хотелось задушить любовника, вцепившись в его тощую жилистую шею, но она сдерживала себя, убеждая, что ее час еще не пробил. Но когда, когда он пробьет? Скоро судебное заседание, осталась какая-то неделя. А можно ли успеть за неделю? Да и что можно?