Эдвард вдруг заглянул ей в глаза.

– А что потом, зависит от тебя, Виктория.

– От меня?

– Ты займешь ее место.

Виктория тихо сказала:

– Как с Рупертом Крофтоном Ли.

Сказала почти шепотом. При той подмене Руперт Крофтон Ли былубит. И теперь, по-видимому, тоже подразумевается, что Виктория выйдет назамену, а Анну Шееле, или Грете Харден, убьют… Но если она и не согласится,Анну Шееле все равно должны убить.

А Эдвард ждет ответа. И если он хоть на мгновенье в нейусомнится, тогда она, Виктория, умрет – и умрет, не успев никого ни о чемпредупредить.

Нет, надо соглашаться и при первой возможности оповеститьмистера Дэйкина.

Она сделала глубокий вздох и сказала:

– Я? Я… Но я же не сумею, Эдвард! Меня сразу разоблачат. Яне умею говорить американским голосом.

– Анна Шееле говорит почти без акцента. И потом, у тебябудет ларингит.[129] Это подтвердит один из лучших здешних врачей.

«У них всюду свои люди», – подумала Виктория.

– А что я должна буду делать? – спросила она.

– Прилетишь из Дамаска в Багдад под именем Грете Харден.Немедленно сляжешь в постель. И получишь от нашего уважаемого доктораразрешение подняться только перед самым началом конференции. А там представишьдокументы, которые привезла с собой.

– Настоящие документы?

– Конечно нет. Мы их подменим.

– И что в них будет?

Эдвард усмехнулся:

– Неопровержимые доказательства колоссальногокоммунистического заговора в Америке.

«Ишь как ловко придумали», – мелькнуло в голове у Виктории.Вслух она только спросила:

– Ты, правда, думаешь, я справлюсь, Эдвард?

Ее искреннее волнение вполне отвечало роли, которую онасейчас играла.

– Уверен. Ты, я заметил, так смачно притворяешься, простоневозможно не поверить.

Виктория сокрушенно вздохнула.

– Но как вспомню про Клиппсов – я чувствую себя последнейдурой.

Он самодовольно рассмеялся.

«Только и ты тоже последний дурак, – злорадно подумалаВиктория, сохраняя на лице маску восхищения, – если бы ты тогда в Басре несболтнул насчет епископа, я бы не разгадала твой обман». Потом она спросила:

– А доктор Ратбоун?

– Что – доктор Ратбоун?

– Он просто вывеска?

Эдвард насмешливо скривил губы:

– Ратбоуну некуда деваться. Знаешь, что он делал все этигоды? Присваивал себе три четверти пожертвований, которые поступают в егоорганизацию со всех концов света. Такого мошенника мир не знал со временХорейшио Боттомли.[130] Нет, Ратбоун полностью у нас в руках – мы ведь в любуюминуту можем его разоблачить, и он это знает.

Но Виктория вдруг почувствовала признательность к этомустарику с благородным высоким лбом и с низкой корыстной душой. Может, он ижулик, но по крайней мере не безжалостный – он хотел, чтобы она вырвалась отних, пока не поздно.

– Все работает на пользу нашему Новому Порядку, – произнесЭдвард.

«А Эдвард, который кажется таким нормальным, на самом делесумасшедший! – вдруг поняла Виктория. – Наверно, человек не может не сойти сума, если берет на себя роль бога. Говорят, что главная христианскаядобродетель – смирение. Теперь понятно почему. Смирение позволяет сохранятьразум и оставаться человеком…»

– Пора, – сказал он. – Надо доставить тебя в Дамаск иразработать план действий на послезавтра.

Виктория живо вскочила. Только бы выбраться из этогоДевоншира и снова очутиться в людном Багдаде, в отеле «Тио», под крылышком ушумного, приветливого, любезного Маркуса, и Эдвард будет не так страшен. Ейпредстоит двойная роль: надо по-прежнему обманывать Эдварда, изображая собачьюпреданность, и в то же время тайно сорвать его планы. Она сказала:

– Ты думаешь, мистер Дэйкин знает, где Анна Шееле? Может,мне попытаться разузнать? Глядишь, он обмолвится.

– Вряд ли. К тому же ты Дэйкина не увидишь.

– А он велел мне сегодня вечером к нему зайти, – беззазрения совести соврала Виктория, ощутив холодок в спине. – Ему покажетсястранно, что я не явилась.

– Теперь уже неважно, что ему покажется. У нас уже всепродумано. – Он добавил: – В Багдаде тебя больше не увидят.

– Но, Эдвард, в «Тио» все мои вещи! Я номер сняла.

Шарф, бесценный шарф.

– Твои вещи тебе больше не понадобятся пока. У меня для тебяготова другая одежда. Поехали.

Они снова уселись в автомобиль. Виктория думала: «Можно былоожидать, что Эдвард больше не допустит моей встречи с мистером Дэйкином, послетого как я его уличила, не такой же он все-таки дурак. Он верит, что я от негобез ума, в этом он, по-моему, не сомневается, но, конечно, рисковать нестанет».

Она спросила:

– А если меня начнут искать, когда увидят, что я непоявляюсь?

– Мы это уладим. Официально ты попрощаешься со мной на мостуи отправишься навестить знакомых на западном берегу.

– А на самом деле?

– Потерпи – увидишь.

Виктория замолчала, и они покатили, трясясь и подскакивая,по камням, между пальмовыми стволами, по мосткам через оросительные канавы.

– Лефарж, – буркнул себе под нос Эдвард. – Что, черт возьми,хотел Кармайкл этим сказать?

У Виктории испуганно заколотилось сердце.

– Ах да, – проговорила она. – Забыла тебе сказать. Может,это неважно, не знаю. К нам на раскопки в Тель-Асвад приезжал человек, которогозвали месье Лефарж.

– Что? – Эдвард так всполошился, что чуть не остановилавтомобиль. – Когда?