— У тебя изменился голос, — сказала она, — и ты самизменился. Сильно изменился.

— Разве можно измениться за одну ночь? — удивлённо спросил яи снова взглянул на себя в зеркало. — Кажется, ты права, — признался я, —никогда бы не поверил, что могу так измениться.

У меня поседели и будто встали дыбом волосы. Глаза сталиуже, щеки отвисли вниз, нос заострился. Я другой человек. Всего за одну ночь.

— Как ты здесь оказалась? — спросил я, все еще ничего непонимая.

— Я позвонила ночью, чтобы предупредить тебя насчетоформленных документов. Но мне сказали, что тебе плохо и у тебя врачи. Ониспросили, кто говорит, и я сказала, что бывшая жена. Тогда они мне всерассказали, и я решила сюда приехать. Тебе было очень плохо. Ты что-то кричал,плакал, дергался. Рядом находились врачи, которые успели к моему приходусделать тебе успокаивающие инъекции. Я позвонила Андрею и сказала, чтобы онпобыл с детьми. А сама осталась с тобой.

Она говорила это таким тоном, словно уже много раз такделала. Я вспомнил, что она никогда раньше не была в моей квартире. Вспомнил,что в комнате у меня висит большая фотография, где я снят вместе с Игорем.Раньше на карточке нас было трое, но я отдал ее фотографу, чтобы онзаретушировал Алену. Во-первых, сразу после развода я не хотел даже слышать оней. А во-вторых, ко мне иногда приходили посторонние женщины, и мне нехотелось каждый раз объяснять, кто именно изображен на снимке. Представляю, чтоиспытала Алена, когда увидела эту фотографию.

— Ты не спала всю ночь? — спросил я, чтобы скрыть своесмущение.

— Ничего. Со мной ничего не случится. Мне нужно былосъездить домой, чтобы Андрей мог отлучиться за билетами. Но его мама согласиласьостаться с детьми, пока я сижу с тобой.

— Мне уже лучше, — сказал я, повертев головой. На самом делев голове у меня стоял тяжелый гул, словно ночью меня били молотом по черепу.

— Тебе нужно лежать — сказала она, — врачи считают, что утебя был нервный срыв.

— Мне кто-нибудь звонил?

— Нет. Иди ложись.

Я только сейчас вспомнил, что стою в одних трусах. Странно,но я испытал нечто похожее на смущение. Хотя напротив стояла моя бывшая жена,видевшая меня в таком виде не один раз. Наверно, отношения мужчины и женщины —это самое сложное, чему мы учимся всю жизнь. И чему никогда не можем научиться.Мне было стыдно, что я стою перед ней раздетый. И стыдно за фотографию, котораявисела на стене, за ее спиной.

— Мне нужно уйти, — упрямо сказал я.

— В таком виде? — ужаснулась Алена. — Ты с ума сошел. Идиложись, через час приедут врачи. И потом, тебе уже звонили вчера вечеромнесколько раз с работы. Наверно, позвонят сейчас еще раз.

— Кто звонил? — Я резко выпрямился и чуть не упал. В головепошел звон.

— Не знаю. Спрашивали, где ты находишься, а я сказала, чтотебе плохо. Тебе как раз в это время делали укол.

Значит, уже звонили с работы… Я перевел дыхание. Мне нельзяоставаться дома. Нельзя оставаться здесь. Нужно срочно уходить. Раз меня ждалиу моей двери, значит, хотели убрать именно здесь. Виталик попал случайно. Привоспоминании о Виталике у меня заныло сердце. Но я дал себе слово держаться.Когда все закончится, тогда и буду плакать. А пока нужно все это выдержать.

Я ухватился двумя руками за дверь ванной.

Медленно вышел. Я не думал, что мне будет так плохо.

— Тебе нужно лечь, — упрямо повторила Алена.

— Нет, — выдохнул я, — мне нужно отсюда уехать. Обязательно,иначе будет поздно. И ты уходи, прямо сейчас уходи.

— Леня, это даже не смешно. В тебя вкатили столько лекарств.Ты не сможешь даже выйти из квартиры.

— Уходи, — попросил я и попытался оторваться от двери.Странно, когда я шел в ванную, все было не так уж плохо. А теперь пол уплывал уменя из-под ног. Я облокотился о стенку, помотал головой. — Алена, тебе нужноуйти, — повторил я. Затем спросил: — Ты все знаешь?

— Знаю. Его убили.

— Деньги пропали, — Простонал я.

— Ничего. Ничего, — сказала она, — не переживай. Мы сАндреем что-нибудь придумаем.

— Ничего не нужно придумывать, — возразил я, тяжело дыша, —я сам. Я все сделаю сам.

— Хватит, — она, видимо, с трудом сдерживалась. Я подумал,что иногда бывал несправедлив к ней. У меня тоже характер не сахар.

— Я найду деньги, — повторил я упрямо и пошел к дивану,опираясь о стенку. С трудом сел на диван. Перед глазами плыли какие-то круги. —Кто мне звонил? Они не назвали себя?

— Нет. Звонили три раза. И каждый раз разные голоса. Двараза сказали, что с работы. Один раз не представились. Потом сотрудникипрокуратуры приезжали и спрашивали, где ты был вчера вечером. Я рассказала, чтоты был у нас дома. Они позвонили Андрею, все перепроверили. Дежурный милиционертоже подтвердил, что ты не приходил сюда до того, как убили… — она не сталаназывать имя Виталика. — До того, как произошло убийство, — поправилась она.

— Значит, они проверяли мое алиби, — понял я, проверяли, могли я оказаться здесь в тот самый момент, когда убивали Виталика. Неужели онидумали, что я могу застрелить своего друга у дверей собственной квартиры?Впрочем, что бы они ни думали, Алена отвела от меня главную угрозу. Я даже неподумал, что в убийстве Виталика в первую очередь могут подозревать именноменя. Но если они точно знают, где я был в момент убийства, то пока им будет недо меня.

Голова болела, меня начало немного тошнить. Интересно, какиенаркотики мне вчера кололи? Или кололи что-нибудь другое? Похоже, убийцысплоховали. Я вчера ночью был в таком состоянии, что они вполне могли подослатьпод видом врача своего человека, который вкатил бы мне такое снадобье, что я навсю жизнь остался бы дебилом.

— Алена, почему ты не уходишь? — твердил я свое, как будтово всех моих бедах была виновата именно она. Я взял брюки и, морщась от боли,надел их. Затем потянулся к рубашке. Она оказалась мятой.

— Подожди, я принесу другую, — предложила Алена, выходя вспальню. Через минуту она вернулась со свежей рубашкой. Обычно я сдаю их встирку знакомой женщине, которая сама забирает и приносит белье. Но откудаАлена знала, где лежат мои рубашки? Наверно, ночью она осмотрела мою квартиру.Видимо, она угадала ход моих мыслей и, протягивая рубашку, смущенно произнесла:— Я искала там свежие простыни, чтобы постелить тебе на диване. У тебя вспальне всегда такой беспорядок?

— Спасибо, — кивнул я, надевая рубашку, оставив без вниманияее шпильку относительно моего холостяцкого порядка. — Алена, ты должна уйти, —повторил я в который раз.