После завтрака Юханну потянуло покурить. Мы вышли на балкон, пока мама убирала со стола и мыла посуду.

– Тебе дать сигаретку или при мамочке боишься? – спросила Юханна.

– Ты знаешь, что я ненавижу курево. Это отвратно.

– Это круто.

– Вот не знала, что ты снова начала курить.

– Всегда дымлю, когда я в депресняке. Мне от этого легче.

Юханна сделала глубокую затяжку и выдохнула облако дыма мне в лицо.

– Ну что, ты потеряла невинность? Я слышала, что тут побывал Фредди.

Я разогнала рукой дым.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Что ты девственница?

– О боже, Юханна, ты иногда бываешь невыносима. Что Фредрик был здесь, конечно же.

– Твоя мама подумала, что к тебе приходил парень. А я сразу же сообразила, что это был Фредди. Но ты не волнуйся, я не проболталась. Не потому, что я не уверена в нервах твоей мамаши. Она у тебя такая понимающая, совсем не такая, как ты рассказывала.

– Да, пожалуй.

– Ну? – поторопила Юханна.

– Что ну?

– Ну хватит уже!

Она поплотнее запахнулась в куртку. Держа сигаретку в уголке рта, она смотрела на меня, прищурившись. Надо сказать, она выглядела такой крутой – я никогда такой не стану.

– Я ведь не тот человек, который всем раззвонит, ты знаешь.

– О чем? – спросила я, по-прежнему не понимая, на что намекает Юханна. Она выпустила в небо облако голубого дыма и показала на мои домашние штаны.

– Так как там невинность?

Мне далеко до Юханны – мне все еще тяжело разговаривать о таких вещах. Пока я в основном слушала ее длинные рассказы о женатых и взрослых мужчинах, с которыми она встречалась. Но когда я вспомнила, как мы с Фредриком поспешно одевались, как он прижал меня к стене в лифте, как мы целовались всю дорогу до первого этажа, как я висела на нем, обвивая его одной ногой, мне страшно захотелось поделиться. Он пробормотал мне в ухо, что надо было заняться делом, как только он вошел, – тогда бы мы успели. Мы хихикали и снова целовались. Прежде чем расстаться, он погладил меня по волосам и по щеке и попросил позвонить ему. Мне пришлось некоторое время собираться с духом и поправлять прическу, прежде чем я стала готова к встрече с мамой. Стоит мне подумать обо всем это – и по всему телу разливается приятное тепло.

Я посмотрела внутрь через окно. Мама была занята сортировкой посуды на полках. Она обернулась и посмотрела на меня, словно чувствовала, что я за ней наблюдаю. Вид у нее был веселый. Я помахала ей рукой, и она помахала мне в ответ.

Я повернулась к Юханне, придвинулась совсем близко и прошептала:

– Еще чуть-чуть – и все бы произошло. Он очень классный. Но тут пришла мама.

– Он большой?

– Что?

– Расскажи, я хочу знать.

– В смысле – большой? Ты хочешь сказать?..

Юханна кивнула. Не понимаю, как она может спрашивать о таком. Более всего мне хотелось попросить ее заткнуться. Но тут мы встретились глазами и начали хохотать во все горло.

На улице было холодно, однако мы еще долго стояли на балконе. Юханна рассказывала об Акселе, а я тем временем думала о Стелле. И о том, что мама рассказала о ней.

И о полицейских, приходивших сюда.

Они расспрашивали меня о моем психотерапевте, и я рассказала все, как есть: что мне показалось, будто я видела ее здесь под окнами квартиры, и в КТИ. Но я ее не боюсь. Даже наоборот.

Зато я опасалась, что дело зашло слишком далеко. Мама преувеличивала свою тревогу. Она тоже беседовала с полицейским – высокой черной женщиной. На самом деле, в том, что говорила мама, все было правдой, но звучало как-то не очень. У Стеллы наверняка будут неприятности из-за всего этого. И я своими словами, похоже, еще усугубила ситуацию.

Я спросила полицейских, почему они задавали мне вопросы, что они намеревались делать. С какой стати они явились, я же их не вызывала. На это они мне ничего не ответили. Поблагодарили и попрощались. Сказали, дескать, мы разберемся, вы не волнуйтесь. Но они уже заставили меня всерьез взволноваться. И еще просили меня позвонить, как только я снова увижу ее. Лично я собираюсь встречаться с ней каждую среду. Но мне показалось, что ситуация не располагала к тому, чтобы это говорить.

Мама пошла их провожать и продолжала беседовать с ними в прихожей. Я не слышала, о чем они говорили. Даже не уверена, что я хотела бы это знать.

Я попыталась собрать все воедино, но у меня не получалось. Что-то тут не сходилось, цепляло, сбивало меня с толку. Но сейчас у меня не было ни малейшего желания ломать над этим голову. Не сейчас. Сил не было. Это подождет.

Юханна потушила окурок об цветочный горшок, и мы вернулись в квартиру. К моему величайшему изумлению, мама спросила, не хотим ли мы с Юханной поиграть в «Табу». Юханна ответила, что да, с удовольствием. Подошла к маме и обняла ее.

В моем мобильнике раздался сигнал. Сообщение от Фредрика.

«Все в порядке? Приезжай ко мне поскорее! Скучаю! Целую!»

Запершись в туалете, я набрала ответ:

«Все в порядке, просто немного закрутилась. Я тоже скучаю! Позвоню вечером. Целую».

Он ответил мгновенно.

«Умираю без тебя! Приезжай!»

Как только мама уедет, я сяду на метро и поеду к нему, чтобы забыть обо всем – о погибших детях и расспросах полицейских.

Стелла

На меня заявили в полицию за преследования и домогательства.

Взгляд Хенрика. У меня не хватало сил встретиться с ним глазами. Он смотрел на меня так, словно я – сумасшедшая, с которой он случайно столкнулся на улице. Разглядывал меня с нескрываемым отвращением. Между нами почти физически ощущалось облако ядовитого разочарования.

Инспектор криминальной полиции Оливия Лундквист задавала вопросы. Матс Хедин изучал меня, не шевельнув и бровью. Я была прикована к позорному столбу и не могла вырваться.

Да, я знаю Лину Ниеми.

Да, она ходила ко мне на терапию.

Да, утверждалось, что она пыталась покончить с собой, но это далеко не вся правда.

Нет, я не замечала у нее никаких суицидальных наклонностей.

Да, мне известно, что ее родители считают, будто я перешла границы и установила с ней слишком личные отношения. Это не так.

Да, я отдаю себе отчет в том, что они заявили на меня.

В инспекцию по здравоохранению, вам это тоже известно. Это ни для кого не секрет.

Да, я знаю Ульфа Рикардссона.

Да, он ходит ко мне на психотерапию.

Перехожу ли я на личности с моими пациентами? Все, кто работает в данной профессии, так или иначе затрагивают личный план. Но не так, как это звучит из ваших уст.