Конструктор побледнел. Он представлял себе встречу с советским начальством иначе.

Платов продолжил:

– Только в случае, если вы добьетесь высоких результатов в тех направлениях работы, которые вам будут определены руководством НКВД, суд может не состояться. Вам придется заплатить высокую цену за совершенные преступления. Пока я гарантирую вам жизнь, приемлемые условия и первоначальную задачу. Более подробно она будет поставлена в Москве. Все! Конвой, уведите.

Красноармейцы повели поникшего Айзенберга в отдельную камеру гарнизонной гауптвахты.

Платов с Шелестовым и офицерами группы поехали в штаб.

В кабинете расселись за столом. Старшина, один из подчиненных капитана Ефремова, принес чай и бутерброды. Несмотря на блокаду, продукты на остров Котлин, как и боеприпасы, практически беспрепятственно доставлялись по Малой дороге жизни.

Платов взглянул на Шелестова:

– Рассказывай, майор, как отработали в Германии.

– Вы же в курсе всего.

– В курсе всего только ты.

Шелестов доложил о проведении операции «Щит», отведя в ней решающую роль немецким коммунистам-подпольщикам.

В конце спросил:

– Одного не могу понять, товарищ старший майор. С чего вдруг британская авиация ударила по району ответственности северного командования ПВО, по Ольденхорсту и Хенсдорфу?

Платов кивнул:

– Мы предполагали, что во время операции возникнет тупиковая ситуация на патронном заводе. А также на маршруте отхода. Слишком много сил противостояло твоей группе: батальон СС, жандармерия, авиационный полк с подразделениями охраны и обеспечения. К тому же мы получили шифровку от разведчика из Берлина. Он сообщил, что штандартенфюрер СС Гартнер добился разрешения перебросить в Хенсдорф еще один батальон СС.

Лаврентию Павловичу пришлось обращаться к товарищу Сталину, а Верховному главнокомандующему – к Черчиллю с просьбой в определенные сроки и в определенном районе применить боевую авиацию королевских ВВС Великобритании. Подробности переговоров вам знать не обязательно. Британцы пошли нам навстречу и атаковали объекты, координаты которых были переданы командованием Советских военно-воздушных сил. По-моему, получилось неплохо.

– Да, – кивнул Шелестов, – авиаудар дезорганизовал фашистов. Но наверняка британцы в первую очередь бомбили аэродром авиаполка в Ольденхорсте.

– Верно. И практически уничтожили там всю технику. Успела взлететь всего пара звеньев истребителей, половину из которых «приземлили» британцы.

– Но в штабе полка на момент налета должен был находиться майор Биккель, точнее, старший лейтенант госбезопасности Шамов.

– Да, он находился в штабе. Мы могли вывести его из-под удара, но в дальнейшем это вызвало бы к нему массу вопросов.

– Вы хотите сказать, он жив?

– Судя по тому, что его радистка и, как понимаю, невеста, которая уже ожидает от вездесущего Шамова ребенка, ночью прислала шифрограмму, он жив и невредим.

Шелестов облегченно вздохнул:

– Ну и слава богу.

– Что за слова, Шелестов?

– Извините, вырвалось. А вообще, иногда попадаешь в такие переплеты, что невольно становишься верующим.

Платов сказал:

– Я ничего подобного не слышал. Сейчас прием пищи и отдых. Завтра вылетаем в Москву. А я пойду пообщаюсь с главным конструктором, порасспрошу, что там еще у него в голове.

– Говорил, много чего.

– Вот и выясним.

Прибежал посыльный из штаба:

– Товарищ старший майор, начальник штаба срочно просит вас пройти в кабинет командира базы.

– Что случилось?

– Не могу знать.

– Передай – иду.

Шелестов кивнул:

– Мы подождем, а то, может, рано еще собрались на отдых?

– Хорошо.

Платов ушел, но уже через десять минут вернулся, вытирая вспотевший лоб:

– Берия звонил. Борт сядет на местном аэродроме.

– А полосы здесь для транспортника хватит?

– Хватит. Как ни стараются немцы нанести урон крепости, это у них не получается. Кронштадт держится. Известны и сроки вылета. «Пс-48» должен приземлиться в четырех километрах от крепости через полчаса. Так что все отменяется. Выходите во двор штаба, я согласую действия с начальником штаба и представителем НКВД, потом заберу вас.

«Пс-48» оторвался от бетонки. Контейнер с боевой частью немецкого снаряда был надежно закреплен и обложен массивными титановыми плитами. Офицеры сидели на лавках.

Сосновский, переодевшийся в форму офицера морской пехоты, выглядел как белая ворона, но это ничуть его не смущало. Если бы не было начальника IV управления НКВД, Михаил непременно бы подвергся насмешкам сослуживцев, но Платов сидел здесь же. При нем шутить не особо хотелось.

– Эх, теперь лишь бы долететь, – проговорил Сосновский. Платов взглянул на него, но ничего не сказал. – Нет, я серьезно, самое хреновое в нашей работе – это возвращение. Обидно погибать после успешно проведенной операции. На выходе не думаешь ни о риске, ни о смерти, делаешь свое дело, и все. А вот когда летишь домой…

Шелестов прервал его:

– Ты можешь помолчать, морпех?

Тут уже офицеры не выдержали – засмеялись, улыбнулся и Платов.

– Ну, началось, – обиделся Сосновский.

– Ничего не началось, – сказал командир группы, – ты только сам помалкивай! Долетим, никуда не денемся. Скоро линия фронта, а там свои прикроют.

– Вот так всегда, закрой рот и молчи. – Он взглянул на Платова: – Товарищ старший майор, а в Управлении не рассматривают вариант моего повышения или перевода, скажем, в аналитический отдел?

Платов ответил вопросом на вопрос:

– Хочешь уйти из группы?

– Ну, если на майорскую штабную должность, почему бы и нет?

– А сможешь без ребят?

Сосновский вздохнул:

– Больное место задели, товарищ старший майор. Не смогу.

– Тогда чего болтать?

– Да я просто от нечего делать.

– В иллюминатор посмотри.

– Чего там? Белоснежные облака? Век бы их не видеть.

– Скоро будем дома, – сказал Платов, – в штабе командующего авиацией дальнего действия генерал-лейтенанта Голованова продумали маршрут так, чтобы не попасть ни под зенитки, ни под немецкие истребители. В жизни, конечно, всякое бывает, но, понимая всю важность этого перелета, товарищ Сталин приказал обеспечить безопасность борта. Поэтому скоро будем дома.

Неожиданно ухнули разрывы снарядов слева и справа.