Сказав это, Джосс свернула лист рисовой бумаги в трубку, вложила его в кожаный футляр и вздохнула:

– Обязательно оставь это на берегу. Не забудь. Видишь ли, я была очень близка с ним. Можно сказать, я была его фавориткой.

– Чьей фавориткой?

– У тебя ведь остались цифры, которые я тебе дала? Запомни их как следует. – Джосс взяла меня за руку и подвела к двери. – До свидания, Никс. Думаю, за то время, которое мне осталось, я тебя больше не увижу. Хотя, не исключено, ты еще увидишь меня.

Я медленно побрела обратно на корабль. Итак, Джосс знала о моих планах. Ну конечно. Она ведь уже все видела много лет назад. Она даже продала мне карту.

И дала мне еще одну. Ту, которая была нужна ей, чтобы вернуться в свою прежнюю жизнь. И записку, в которой она объясняла себе самой, как это сделать. Кожаный футляр вдруг показался мне ужасно тяжелым.

Интересно, подумала я, что будет, если я просто брошу его за борт?

Вернувшись на корабль и выйдя на корму, я с футляром в руках стала смотреть на небольшие волны, разбивавшиеся о причал. В какой-то момент у меня в самом деле возникло сильнейшее желание бросить футляр в воду.

Но я не смогла этого сделать.

Я ВСЕ ЕЩЕ СТОЯЛА НА КОРМЕ, КОГДА НА КОРАБЛЬ ПРИБЫЛ КАРТОГРАФ. Им, как я и подозревала, оказался Блэйк.

– Мисс Сонг!

Я сжала в ладонях футляр, словно драгоценный талисман. Харт-младший держал под мышкой черный кожаный портфель и целую коробку перьев.

– Если мне предстоит нарисовать для вас карту, сначала пообещайте, что она не будет вызывать у вас приступов сентиментальности, – произнес он.

Против воли мои губы начали складываться в улыбку.

– Поднимайтесь-ка лучше на борт, – сказала я с несколько преувеличенной суровостью.

Услышав наши голоса, на палубу вышел Кашмир и громко рассмеялся:

– А, мистер Харт! Если бы я знал, что вы собираетесь почтить нас своим присутствием, я бы запасся венком – правда, не цветов, а водорослей.

– Жаль, что мы с вами сразу не поладили, мистер Фирас, – весьма любезно сказал Блэйк. – Теперь я вижу, что хорошими манерами ваши достоинства не исчерпываются.

Кашмир ухмыльнулся и, подойдя к капитанской каюте, постучал в дверь. Когда Слэйт появился на пороге, глаза у него были сонные. Однако при виде Блэйка взгляд капитана сразу же стал жестким и сосредоточенным.

– Ах, это вы, – довольно недружелюбно пробурчал он. – Вы что же, картограф-любитель?

Блэйк, однако, нисколько не смутился ни от интонации Слэйта, ни от его весьма неприязненного взгляда:

– Хуже, сэр. Я художник-любитель.

Капитан презрительно скривился:

– И вам… поручили это дело?

– Так точно, капитан.

– Ладно. В моей каюте есть чертежный стол. Только не трогайте мои вещи, понятно?

– Позвольте заверить вас капитан, что у меня только добрые намерения.

– Повторяю, не прикасайтесь к моим вещами. А сейчас мне нужен кофе, – сказал Слэйт и, не оборачиваясь, зашагал к люку.

Кашмир стоял у двери капитанской каюты, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за происходящим. Когда Слэйт ушел, он едва заметно улыбнулся и сказал:

– Кажется, пословица гласит, что добрыми намерениями вымощена дорога в ад.

– В пословице говорится о хороших намерениях, – поправила я, скорчив гримасу.

– Ах да, конечно. – Кашмир повернул ручку и открыл дверь капитанской каюты. – Но, пожалуй, мистер Харт в любом случае заслуживает того, чтобы отправиться в преисподнюю.

Я шагнула через порог каюты без всяких помех, но Блэйка Кашмир заставил буквально протискиваться в дверной проем.

– Спасибо, Кашмир, – сказала я.

– Если потребуется, я готов в любой момент прийти к вам на помощь.

– Думаю, я справлюсь сама.

С этими словами я закрыла дверь, оставив Кашмира по другую ее сторону. В капитанской каюте было весьма прохладно, а выражение лица Блэйка, когда я посмотрела на него, оказалось и вовсе ледяным.

– Полагаю, ваш отец совершает ошибку, позволяя этому типу общаться с вами.

– Он мой лучший друг, – заявила я, скрестив руки на груди.

– Извините, мисс Сонг. Я больше не буду злословить в адрес члена вашего экипажа. – Блэйк обвел глазами каюту. – Поразительно. У вас такое множество карт!

Он положил перья на чертежный стол и провел рукой по одной из полок. Я молча наблюдала за ним.

– Куда же вы собираетесь идти за деньгами?

– Что?

– Мой отец сказал, что вам нужна какая-то карта и что вы готовы заплатить за нее большую сумму. Но вы, похоже, еще этого не сделали, поскольку отец все еще остается в должниках. Следовательно, вы должны отправиться в какое-то плавание, чтобы раздобыть деньги. Куда именно?

– В Нью-Йорк, – ответила я. Это было первое, что пришло мне в голову. – Там у моего отца открыты банковские счета.

– Но ведь это очень долгое путешествие, – заметил Блэйк. – Не проще ли было бы перевести деньги телеграфом из Нью-Йорка в Калифорнию, а из Калифорнии – сюда?

Мне не хотелось продолжать лгать. Я боялась запутаться и решила перейти от обороны к атаке:

– Желаете поучить моего отца управлять его финансами?

Прием сработал.

– Простите, – произнес Блэйк. – Просто я ожидал чего-то… не знаю… не столь прозаического, что ли. Я думал о картах, на которых указаны места расположения кладов, о золотых дублонах. А когда вы отплываете?

– Как только вы завершите работу над картой.

– Вот как? Неудивительно, что отец так настаивал на том, чтобы я поторопился. А я бы с удовольствием потянул время. И не только ради того, чтобы навредить Лиге.

– Мистер Харт… – сказала я, стараясь сделать строгое выражение лица.

– А еще мне хочется насолить вашему гувернеру.

Я едва сдержала смех, и на губах Блэйка расцвела улыбка. Он открыл портфель и достал из него большой лист пергамента. Уложив его на стол, тщательно разгладил лист руками с покрытыми чернильными пятнами пальцами.

– Объясните мне, мисс Сонг, что именно я должен для вас нарисовать.

– Вот, – сказала я, достав с полки одну из карт и разворачивая ее. – Руководствуясь этой картой, мы прибыли сюда. Теперь нам нужно нечто вроде копии.

– Вот как. Сатфин, 1868 год? Но он появился на рынке лишь в 1877 году. Это, кстати, указано на вывеске.

– Он сознательно поставил неверную дату, – пояснила я.

– Странно.