— Ах, Оливия. Мне так жаль. Это ужасная новость.

Оливия беспомощно улыбнулась:

— Мне следовало хорошо подумать, прежде чем позволить своему сердцу поверить этому человеку. Я была глупа.

— Ты не виновата. Он был такой… — Серена покачала головой. — Я уверена, он был просто очарован тобой, ведь он всегда провожал тебя взглядом. Меня бросало в дрожь, когда я видела, как он на тебя смотрит.

— Меня тоже.

Серена крепко обняла Оливию, и в объятиях старшей сестры она дала волю слезам. Оливия плакала о том ужасе, который пережила в доме Фенвика. О том, что потеряла Макса и ту часть своего существа, которая поверила, что любит его.

Макс пришел навестить ее ближе к вечеру. Оливии было необходимо увидеться с ним и объяснить, что она не хочет с ним встречаться, поэтому она попросила сестру и зятя оставить их на какое-то время одних.

Когда объявили о его приходе, она стояла у окна, глядя на серое небо и бесконечный дождь.

— Здравствуйте, ваша светлость, — произнесла Оливия, когда он вошел в комнату.

Макс улыбнулся:

— Что ты думаешь о моем новом титуле?

— Я думаю, он тебе подходит.

— Вот как? А я все еще к нему не привык.

— Максвелл Бьюкенен, герцог Уэйкфилд. Тебе нравится?

— Быть герцогом Уэйкфилдом?

— Да.

Макс на несколько секунд задержал взгляд на ней:

— Нет, вообще-то не нравится. Из-за него ты отдалилась от меня.

Что-то в ее груди болезненно сжалось.

— Давай сядем, Макс.

Они сели рядом на софу, и он взял ее руку. Оливия думала, что выплакала все слезы в объятиях Серены, но почувствовала, как новая волна подбирается к горлу, поэтому ей понадобилось несколько минут, чтобы собраться.

— Нам надо поговорить.

Макс кивнул, не спуская с нее глаз.

— Ты и я… мы разные. Мы из разных миров и бываем в разных местах.

— Нет, — твердо заявил он. — Мы не совсем из разных миров. Ты — такая же английская леди, как любая другая, родившаяся и воспитанная в Англии. А родные места не играют здесь никакой роли. А насчет разных мест — об этом ничего не могу сказать.

— Пожалуйста, Макс. Пожалуйста, мне и так трудно говорить, так что не нужно… — Оливия старалась говорить ровным голосом. — Ты не тот человек, каким я тебя представляла.

Макс стиснул зубы.

— Послушай меня, Оливия. Я уже говорил тебе, что никогда не желал, чтобы ты узнала меня таким, каким я был. В результате появилось это проклятое пари, о котором я сожалею. С моей стороны это была непростительная глупость.

— Тогда зачем ты на него согласился? Зачем подписал?

Макс отпустил ее руку, но по-прежнему смотрел ей в лицо.

— У нас с Фенвиком давние и очень сложные отношения. Ему всегда удавалось выставить наружу те черты моего характера, которые были свойственны моему отцу. В тот вечер, когда я впервые увидел тебя, Фенвик хвастался своим умением завоевывать женщин. Он решил, что раз ты не поддалась его ухаживаниям, не поддашься и моим. Мне захотелось доказать, что он не прав. — Макс отвел взгляд. — Я был зол. Меня выводило из себя его высокомерие, его готовность обманывать свою жену. Я хотел взять над ним верх, хотел показать ему раз и навсегда, что он не лучше меня. Я согласился на пари, подписал эту чертову расписку и решил поехать в Суссекс. Но когда я приехал в Стрэтфорд-Хаус, я и думать забыл про расписку, посчитав это пари глупостью.

— Все же ты приехал в Суссекс, чтобы соблазнить меня. Ведь таков был твой план до того, как мы познакомились, не так ли? — Оливия боялась, что заплачет — слезы уже подступили к глазам.

— Между мною и Фенвиком всегда существовало своего рода соревнование, еще со школьной скамьи. Он все время старался взять надо мной верх, а мне очень часто хотелось стереть с его лица самодовольную ухмылку, и я заключал с ним много пари, всегда думая, что «это пари поставит этого осла на место». Я всегда выигрывал, а он все время заставлял меня спорить снова. Для него это была своего рода мания, нескончаемое желание доказать, что он лучше.

— А у тебя было нескончаемое желание доказать, что ему это не удастся, — тихо подытожила Оливия.

Макс вздохнул, но был вынужден согласиться.

— Когда я увидел тебя на балу у лорда Харфорда, я не мог оторвать от тебя глаз. Он заметил, что я наблюдаю за тобой, и соревнование началось снова.

Оливии казалось, что ее сердце подобно хрустальному сосуду — вот-вот рассыплется на мелкие осколки.

— Ты поддался его желанию соревноваться, потому что сам хотел доказать, что ты лучше. Тебе нравилось доказывать это — снова и снова, — и в конце концов это превратилось в игру. Глупое, детское соревнование, чтобы увидеть, который из незрелых, неуверенных в себе мальчиков выиграет гонку. За счет моей добродетели. За мой счет.

— Да нет же. — Макс придвинулся к ней ближе, и усилием воли Оливия заставила себя остаться на месте. — В тот вечер на балу у Харфорда ты меня заинтриговала, но когда я приехал в Стрэтфорд-Хаус и узнал тебя лучше… — Он покачал головой. — Я послал к черту это пари. Я не собирался ничего рассказывать Фенвику и не хотел марать твое имя. Мое желание взять над ним верх казалось глупым и бессмысленным, поэтому я намеревался заплатить ему его тысячу гиней, лишь бы он отстал от меня.

Оливия смотрела на него, не зная, как отнестись к его словам. Если она не поверит Максу сейчас, это означает, что то время, которое они провели вместе в Суссексе, и письма, которые он писал ей после отъезда, были фальшивыми. Но и это было лишено смысла, ведь если у него уже были доказательства их связи, зачем посылать столько писем? Зачем заставлять ее появиться на публике в опере после того, как она приехала в Лондон? И последнее — но не менее важное. Почему Фенвик все время угрожал им какими-то страшными последствиями?

Еще до ее похищения она ни за что бы не поверила в безумие Фенвика, но теперь сама стала свидетелем его сумасшествия.

— Наши отношения с Фенвиком были похожи на отношения моего отца с его братом — моим дядей. В основе лежали неприязнь и соревнование. — Макс провел рукой по волосам и закрыл глаза. — Но я не хочу так жить. Никогда не хотел. Бог свидетель, я всегда боялся стать таким, как мой отец, но в моем характере есть какая-то слабость — что-то темное, — и Фенвик все время пытался это использовать. А я по молодости был настолько глуп, что позволял ему это делать. Я хочу вырваться из этой темноты и не иметь ничего общего с Фенвиком. С ним… покончено.

Оливия опустила голову и закрыла лицо ладонями.

— Я не знаю, что думать.

— А я знаю. Забудь о нем. Забудь о пари. Поверь мне, что я больше никогда не буду общаться с этим человеком или ему подобными.