Она смотрела на него, чувствуя себя совершенно беспомощной.

— Я не могу забыть, Макс.

— Почему?

— Потому что… Я не думаю, что смогу поверить в то, что наша встреча была случайной. Я была для тебя всего лишь удобной возможностью одолеть соперника. Та встреча у родника — она ведь была подстроена, не правда ли? Ты знал, что я пойду туда.

— Я хотел тебя встретить. Я бы ждал тебя там, даже если бы этого пари никогда не было.

— Но ты не оказался бы в доме Джонатана, не так ли? Мой зять рассказывал, как ты сначала отверг его приглашение — рассмеялся и заявил, что охота тебя не интересует.

Макс нахмурился:

— Независимо от пари ты меня заинтриговала, и я хотел с тобой познакомиться. Послушай, Оливия, твои намерения относительно меня тоже поменялись, и не один раз. Началось с того, что ты предлагала дружбу, а потом захотела, чтобы я оказался в твоей постели, а потом… я не знаю, что ты чувствуешь ко мне сейчас. Неужели тот факт, что ты хотела дружить со мной, перечеркивает твои чувства ко мне? Твои эмоции в отношении меня росли и менялись так же, как мои.

Оливия обняла себя руками.

— Не думаю, что это что-то меняет. Да, мои чувства к тебе росли, и мне хочется думать, что и твои тоже. Но меня использовали, как фантик в детской игре. Та основа, на которой построены наши отношения, кажется мне шаткой.

— Неправда!

— Увы, для меня это так.

— Я все равно хочу быть с тобой.

— А я не могу, Макс. Не сейчас. Мне нужно время… чтобы переосмыслить.

Оливия видела, как он напрягся.

— Время?

— Время вдали от тебя. — Она встала. — Я должна провести переоценку своих приоритетов. С тобой я так высоко взлетела, но теперь мои крылья сломались. Мне надо решить, чего я хочу, что для меня будет правильным.

— Наши отношения будут для тебя правильными. Позволь мне доказать это.

Оливия боялась встретиться с ним взглядом, она была слишком смущена. Что-то в ней говорило, даже кричало, что он использовал ее, чтобы просто удовлетворить свое самолюбие, но другая ее часть твердила, что надо дать ему шанс. Оливию разрывали эти противоречия.

— Пожалуйста, дай мне время.

— Сколько?

— Не знаю. Мне просто нужен… перерыв. Прошу тебя.

Она слышала, что Макс тоже встал, но не обернулась.

— Хорошо, я дам тебе время подумать, Оливия. Но помни — я тебя не отпущу.

Макс положил ей руки на плечи. Твердость этого прикосновения говорила, что пусть сейчас он и уступает ей, но не намерен расставаться. Не говоря больше ни слова, Макс отпустил Оливию и вышел из гостиной, прикрыв за собой дверь.

Она опустилась на софу в изнеможении и закрыла лицо руками.

— Ты все сделала правильно, Оливия, — прошептала она самой себе. — Так ты будешь в безопасности.

Но горячие слезы жгли ей пальцы, а все ее существо рвалось вслед за ним, чтобы броситься в его объятия.

Макс был осведомлен о состоянии здоровья Фенвика и передвижениях Оливии по Лондону. Спустя несколько дней после воссоединения Оливии со своей семьей лорд и леди Стрэтфорд покинули Лондон, а Оливия, на удивление, осталась со вдовой графиней.

Скандальная история, произошедшая между Максом, Оливией и Фенвиком, к счастью, не получила широкой огласки. Стрэтфорд и Донованы никому не рассказывали о злодеяниях Фенвика, ведь все еще было неясно, поправится ли Фенвик, и семья решила, что репутация Оливии может пострадать, если начнется долгий и изнурительный судебный процесс против наследника герцогского титула. Может, это было и несправедливо, но нельзя было не признать тот факт, что над некоторыми избранными персонами закон не властен.

Макс тоже воздерживался от разглашения этих событий, несмотря на то что Оливия была жертвой, но инцидент может гораздо больше отразиться на ее репутации, чем на репутации Фенвика. В Лондоне считали, что Макс просто куда-то уехал на несколько дней, никого об этом не предупредив. Оливия же находится в доме своей тети Джеральдины, а леди Стрэтфорд подняла шум, просто не разобравшись.

Однако о Фенвике ничего не было слышно… и это беспокоило Макса больше, чем что-либо другое.

Знает ли он, что Оливия его отравила? Не задумал ли он отомстить?

Макс нанял двух людей: одного — тайно следить за Оливией, другого — следить за каждым движением Фенвика. Если этот негодяй хотя бы на шаг приблизится к Оливии, Макс должен сразу же об этом узнать, чтобы остановить его.

Что касается Оливии и ее желания не видеться с ним какое-то время… Макс решил выполнить ее просьбу. Он по натуре был терпелив, но терпение не могло длиться вечно: с каждым днем без ее присутствия его желание провести с ней всю оставшуюся жизнь становилось все сильнее.

В дверь постучали, оторвав Макса от чтения газет.

— Войдите.

Это был его неумолимый дворецкий.

— Ваша светлость, к вам пришел мистер Чилдресс.

Макс насторожился. Чилдресс был тем человеком, которого он нанял следить за Фенвиком.

— Проводи его ко мне, пожалуйста.

Чилдресс вошел, и Макс пожал ему руку.

— Есть новости?

— Лорд Фенвик остается в постели, сэр, и похоже, что он слишком болен, чтобы его могли перевезти куда-либо в ближайшее время.

— Понятно. Он вне опасности?

— Думаю, да, сэр. Доктор считает, что на то, чтобы его организм очистился от яда, понадобится еще несколько дней.

— А как его зрение? — На прошлой неделе Чилдресс сообщил, что зрение Фенвика улучшилось.

— Полностью восстановлено.

— Хорошо. — Макс на минуту задумался. — Продолжайте следить за ним. И пожалуйста, составьте для меня список всей его недвижимости в Соединенном Королевстве.

Макс подумал о том, что как только Фенвику станет лучше, он захочет уехать из Лондона, тогда как Максу было необходимо быть в курсе местоположения этого человека, чтобы быть уверенным, что он ничего не замышляет против Оливии.

— Да, сэр, — ответил Чилдресс и ушел.

Макс смотрел ему вслед, и нехорошее предчувствие сжало ему грудь.

Спустя два дня это чувство в нем укрепилось после визита мистера Таннера, которого Макс нанял следить за Оливией. Он пришел утром, когда Макс был в своем кабинете и читал «Таймс».

— Мисс Донован вчера покинула город, ваша светлость. Она уехала незаметно, и я узнал об этом только после того, как сегодня утром поговорил с кучером графини Стрэтфорд.

«Значит, она вернулась в Стрэтфорд-Хаус», — подумал Макс. От мысли, что Оливия будет так далеко от него, ему показалось, что в груди образовалась пустота. Не говоря уже о страхе, комом застрявшем в горле, при мысли о том, как трудно будет ее в случае надобности защитить.