— Господи, надеюсь, ты прав.

— Вот что. — Он встал. — Я осмотрю дом, хорошо? Ты пока позвони тете и выясни, не рассказала ли Энн чего-нибудь еще. А потом обменяемся информацией.

Я кивнула, сдерживая слезы. Я не позаботилась о сестре. Оставалось надеяться, что сделать это еще не поздно.

* * *

За несколько часов мы с Адамом в поисках Лани прочесали весь город. Поговорили с работниками пончиковой (Энн они вспомнили, а Лани — нет). Обыскали парк, спортзал и библиотеку. Адам проверил кредитку жены, и мы съездили на заправку, где эта кредитка использовалась, показали фотографии Лани — вдруг ее видели, вдруг она говорила кому-нибудь, куда едет. Никто ничего не вспомнил. Адам обзвонил всех, кого сумел, я изучила каждую запись в «Твиттере» с хэштегом #Пересмотр. Пусто.

Около девяти вечера мы вернулись к дому Адама, измученные и оцепенелые. Одолели ступени крыльца, я потянулась к дверной ручке — и застыла. У меня перехватило дыхание от внезапного воспоминания — Лани в дурацком фартуке открывает двери. С тех пор, как сестра обнимала меня на этом самом пороге, прошло лишь несколько дней. Куда она пропала?

— Я был уверен, что мы ее найдем, — глухо произнес Адам.

— Найдем обязательно, — неубедительно отозвалась я.

— Может, она вернется домой.

От надежды, прозвучавшей в его голосе, мне стало больно: я тоже целых двенадцать лет лелеяла надежду, ждала, что мама вернется. Однако напоминать Адаму о схожести ситуаций было выше моих сил, и я вошла в дом.

В гостиной обнаружилась Эллен — она по-турецки сидела на полу и листала телефонный справочник.

— Привет. Ты что здесь делаешь?

— Изучаю, не отметила ли Лани каких-нибудь телефонных номеров. — Эллен нахмурилась в ответ на мое удивление. — Не смотри на меня так. Хоть я с твоей сестрой и в контрах, но смерти я ей не желаю. Боже мой.

— Вернулись! — В комнату вошел Калеб. — Есть новости?

— Нет. — Я сокрушенно покачала головой. — А у вас?

— Увы, любимая, — ответил он мне, а Адаму сообщил: — Амелия укладывает Энн спать.

— Отлично, спасибо, — кивнул тот. — Энн расстроена?

— Пока нет. Она по-прежнему думает, что это все часть приключения.

— Бедняжка. — Эллен прижала ладонь к груди.

— Мы искали повсюду, — пожаловалась я. — Лани никто не видел. Не понимаю. Не могла же она просто исчезнуть!

— Ваша мама смогла, — заметил Адам. — Вы долго не знали, где она.

— О… — В голове вдруг мелькнула догадка. — Точно. Об этом я не подумала. Может, Лани в Калифорнии?

— В ОЖС? — Эллен наморщила нос. — Чтобы Лани вступила в секту? Скажи еще, что твоя сестра записалась добровольцем в армию!

— Да не вступила! — нетерпеливо пояснила я. — Она могла поехать туда из-за мамы, почтить ее память, ощутить близость. Лани много думала о маме. Тут мы все обыскали. Остается только там, в Калифорнии.

— Лани не покупала билета на самолет, — возразил Адам. — Ты забыла? Я проверил ее кредитку. По ней только за бензин платили на заправке.

— Значит, она добирается на машине.

— На одном-единственном баке бензина?

— Просто горючее еще не кончилось, — отчаянно защищала я свою идею. — Ну, ребята! Больше Лани быть негде. Вы сами понимаете, что я права. Я улечу утром. И буду в Калифорнии раньше Лани.

— Джо, даже если она действительно там, ты ее не найдешь, — мягко заметил Калеб. — Это все равно что искать иголку в стоге сена. Нет, хуже — в амбаре сена. Мы понятия не имеем, где находится поселение ОЖС.

— Верно… — неохотно кивнула я. — Но я знаю человека, который может помочь. Пять лет назад я встречалась в Сан-Франциско с членом ОЖС, сестрой Амамус. У меня наверняка сохранились ее контактные данные. Хотя она велела никогда ее больше не беспокоить, я просто спрошу про Лани: не появлялась ли та. Или, например, передам через сестру Амамус сообщение.

Я просмотрела свою архивную корреспонденцию, нашла номер сестры Амамус и тут же его набрала. Механический голос в трубке сообщил, что номер больше не обслуживается. Нахмурившись, я сочинила письмо автору, когда-то снабдившему меня телефоном сестры Амамус. Обрисовала нашу тяжелую ситуацию и попросила дать новые контактные данные. Почти сразу получила ответ — электронный адрес уже не действителен.

Я швырнула мобильный на пол, громко выругалась. Нагнулась за телефоном — и краем глаза заметила на журнальном столике толстую тетрадь.

— Это что?

— Бейсбольная статистика, — пояснил Адам. — Я люблю записывать результаты матчей.

— В детстве Лани вела дневник в такой же тетради. А сейчас?

— Я никаких дневников не видел, — пожал плечами он. — Где бы он мог храниться?

— Раньше Лани прятала дневник под матрасом, — вспомнила я.

— Пойдем посмотрим.

Я проследовала за Адамом наверх, помедлила у закрытой двери, за которой тетя А. спокойным тихим голосом читала Энн. Мне отчетливо вспомнилась нежность на лице Лани, когда та говорила о дочери. Нежность эта никак не вязалась с нынешним исчезновением: та Лани не могла намеренно лишить Энн матери.

При виде супружеской кровати Адама и Лани у меня вдруг предательски сдавило грудь. Тем не менее я отмахнулась от призрака прошлых обид и сосредоточилась на важном. Отодвинула кремовые простыни, запустила руки под матрас. Увы, там ничего не было. Я повернулась к прикроватной тумбочке, выдвинула ящики. Любовные романы, ночные кремы, бутылочки из-под таблеток — и никаких дневников.

Я показала Адаму пустую бутылочку, укоризненно спросила:

— Лани принимает валиум?

— Ей прописали, — пожал плечами он.

— Ты ведь помнишь, что она пыталась убить себя этими самыми таблетками? Помнишь?! — Голос у меня дрожал.

Адам побледнел.

— Столько времени прошло, Джози, — сказал он неуверенно.

— Черт возьми, Адам, если она… — Я замолчала, не желая договаривать. Осмотрела шкаф и комод, не нашла ничего интересного и вновь взглянула на Адама. — Где еще поискать?

Он отвел меня в помещение, которое отрекомендовал как «студия Лани». В этом красивом доме студия оказалась единственной комнатой, похожей на мою сестру. Большой библиотечный стол был завален самыми разными журналами — глянцевыми модными, «National Geographic», кулинарными брошюрами, — а также обрывками бумаги, кусками ткани, лентами и какими-то пушистыми комочками, напоминавшими внутренности плюшевой игрушки. Посреди комнаты на полу красовался открытый ноутбук, рядом стояли пустая чашка из-под кофе и тарелка с черствой надкушенной булочкой неопределенного возраста. На незаконченном полотне у дальней стены уже вырисовывалась ферма посреди полей, а перед ним валялась палитра с засохшими красками. На стуле стояла законченная картина — полуразрушенный фермерский дом, похожий на старый дом бабушки с дедушкой.