я его услышала. А Николаса – нет. – Она шагнула к коляске. – Он остался в машине, Харпер. Пол про него забыл. – Рука метнулась ко рту, будто в такое невозможно поверить. – С ребенком ничего не случилось. Всего-то несколько минут. Я закатила Полу скандал, теперь он считает, что Николаса я ему больше не доверю, наверное, так и есть…

Ее колотила дрожь, я схватила ее за руку, чтобы успокоить.

– Все нормально, Марго. Ты права. С ребенком ничего не случилось. Все хорошо.

– Да, но кто-то… – Она смолкла, увела взгляд на пустую дорогу у меня за спиной. – Кто-то его увидел. И сделал снимок, Харпер. Мой ребенок один в машине. А ведь лето жаркое. – Из ее горла вырвался хрип. – Знаешь, что за это бывает? На таких людей заводят дело, это в лучшем случае. А в худшем?

– Боже мой, Марго, какой ужас. – Теперь все стало понятно – она живет в страхе. Все время с ребенком, боится упустить его из виду. Постоянно страшится, переживает, ведь кто-то видел, что ребенка оставили в машине одного. – Если что, мы все на твоей стороне. Таких мам еще поискать. И по снимку не скажешь, был он один минуту, пять или десять. Это не доказательство.

Ее всю передернуло.

– Знаешь, что убило меня больше всего? Этот кто-то не захотел помочь. Можно было постучать к нам и сказать. А человек просто сделал фото, Харпер. Это кем надо быть?

По спине пробежал холодок, хотя жара была изрядная. На лбу выступил пот, потому что я тоже не знала, кем надо быть, чтобы сделать такое.

– Может, он и хотел постучать? – предположила я. – Ты же говоришь, что заметила быстро.

– Не знаю. Я вообще ни про кого ничего здесь не знаю.

Кашлянув, она вдруг отступила от меня. Я перехватила ее взгляд – она смотрела на калитку бассейна. По тротуару шел Чейз Колби, увидев нас, он сменил направление и пошел в нашу сторону.

– Ничего не говори, – прошептала она и влажной рукой схватила меня за запястье. – Прошу тебя.

– Молчу, – согласилась я и пошла рядом с ней, она катила коляску к выходу из бассейна.

На цементном квадрате, где сквозь швы пробивалась трава, нас поджидал Чейз. Темные очки, что там в глазах, не поймешь.

– Я как раз шел вас навестить, подруги. Узнать, как поговорили с полицией.

Я уставилась на него – на чьей он стороне? И сейчас, и раньше. Он знал, что той ночью видел господин Монахан. Знал, что Тейт и Хавьер видели Руби.

– Все прекрасно, Чейз. Иду укладывать Николаса, – сказала Марго и повезла коляску в другую сторону.

Я видела, несмотря на очки, что Чейз пристально смотрит на меня, будто ждет, что я поделюсь новостями.

– Тебе нечего в это лезть, – сказала я, едва Марго оказалась вне зоны слышимости. – Ты не имеешь права. Это все из-за тебя.

Я махнула рукой, как бы охватывая весь наш квартал, прошлое и будущее, все вместе – и все из-за него. Вот я на него и наехала. От гнева, и от страха тоже.

Но он и бровью не повел, голос звучал ровно.

– Э, нет, Харпер, на меня валить не надо. Я сообщил только то, что узнал от тебя.

– Ты нас к этому подтолкнул, – сказала я, вспомнив текст на доске объявлений, который я нашла у Руби.

– Никто вас не подталкивал. Вы были рады стараться.

Я подошла ближе, понизила голос:

– Я знаю, что тогда видел господин Монахан. И что видели Тейт и Хавьер. А ты это скрыл.

Его щеки чуть провисли.

– Двоим показалось, что они кого-то видели в темноте? Такое свидетельство не принимают всерьез, особенно среди ночи. А у нас была улика. Все остальное – пустые разговоры. Я просто нарисовал вам всю картину как есть. Всем вам. Может, в этом и была моя ошибка.

– Ты не имел права решать за всех.

– Верно, – он заговорил быстрее и злее. – Каждый сам для себя решил, что ему говорить в суде, а что – нет. Хочешь кого-то обвинить? Посмотри в зеркало. Пусть каждый из вас посмотрит в зеркало. Я только хотел, чтобы у нас было тихо. Чтобы всем вам жилось спокойно. Вы были моими друзьями. Моей общиной. Я всех вас прекрасно знал. Знал, что никто из вас на такое не способен. Разве я ошибался?

– По чьему-то поводу ошибался, Чейз.

Он резко втянул носом воздух.

– Хорошо, Харпер, давай разберемся. Кто это мог быть, если не Руби?

Он поднял на лоб очки, будто ждал, когда я наконец пойму. И я поняла, хотя всей душой этому противилась. Эту истину поняли мы все: если преступление совершила не Руби, значит, это был кто-то из нас. Но верить в такое никто из нас не хотел.

– Не знаю, – честно призналась я.

– Правда? – Он наклонился ближе, чуть-чуть, и мне пришлось вскинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом. – А я ведь знаю, что Руби сказала Маку возле озера.

Я дернулась и по его лицу увидела: он понял, что допустил ошибку. Мак мне сказал, что никакого разговора с Руби не было, что она здорово выпила и несла всякую чушь. Значит, Мак мне соврал.

– И что же? – спросила я.

Чейз отмахнулся от меня, сделал шаг назад.

– Что она сказала, Чейз? Нарисуй, как ты говоришь, всю картину, давай доказательства.

Он кивнул, принимая мой аргумент.

– Якобы она сказала: Из всех людей именно Харпер, ты представляешь? – он улыбнулся. – Как думаешь, что она имела в виду?

Я покачала головой. Она имела в виду, что я встречалась с Маком. Скорее всего. Или что я забрала ключи, которые она спрятала. Или что стала кричать на нее на вечеринке. Только не то, на что намекал Чейз. Но кто-то этот намек может принять всерьез.

И ничего этого Мак мне не сказал. Зато сказал Чейзу. Мужской клуб, прикрывают друг друга.

– Вы все заодно.

Я отодвинулась от Чейза. Он – не исключение. Хочет себя обелить. Доказать себе самому: он все сделал правильно. Под его взглядом я сделала еще шаг назад.

– Я тебе сразу сказал, Харпер: будь осторожна. Сказал, что она опасна.

Я вдруг подумала: мы стоим у бассейна, а это чуть ли не единственное место, где нет камер. И кто-то отравил Руби прямо здесь. Кто-то увидел в машине ребенка Марго и не попытался помочь.

Опасны мы все.

Все закрутилось, и я снова не могла повлиять на события. Они разворачиваются вокруг меня, наваливаются на меня против моей воли.

Но