таким, как прежде. Дверца шкафчика под раковиной болтается на одной петле. Семейные фотографии на стенах так и висят – рядом с Шарлоттой стоит Боб, девочки ростом едва доходят им до плеч. Будто они не выросли. Будто Шарлотта не хочет признавать очевидное.

Я бросила фото на стойку между нами.

– Привет! – воскликнула я. – Расскажи, зачем ты мне это суешь?

Молли глотнула, коснулась рукой горла.

– По-моему, ты сейчас нарушаешь закон.

Но голос звучал слабо, и она оглянулась назад, будто чего-то боялась. Ясно, что я застала ее врасплох. Такой лобовой атаки она никак не ожидала.

– Вовсе нет. А Марго… О чем ты думала, Молли? Почему решила нам угрожать? Что скажут соседи, когда узнают, что это ты?

– Вы все с виду такие хорошие, – она скрестила руки на груди. – Только я вижу вас насквозь. Знаю, кто на что способен.

– Это шантаж, – сказала я, хотя она ничего не просила взамен.

– Я вижу то, что вижу, – Молли пожала плечами. Посмотрела на меня с хитрой ухмылкой. – Ты знаешь, что господин Уэллмен однажды забыл ребенка в машине?

Комната поплыла у меня перед глазами, засосало под ложечкой.

– Да, Молли. Знаю. И знаю, что тебе и в голову не пришло помочь.

Она нахмурилась.

– Что это за отец? Когда он подъехал, у него зазвонил телефон, так он пошел в дом, а про ребенка забыл. А его жена озверела. Просто озверела. – Она покачала головой. – Это нормально?

Тейт права – из-за такой мелочи вся жизнь может пойти насмарку.

Но ведь Молли – не случайный прохожий?

– И ты просто оставила малыша в машине? А постучать в дверь не додумалась? Сказать им?

Она пару раз моргнула, будто такое не пришло ей в голову.

– Он был в полном порядке, – объяснила она. – Иначе я бы его не оставила. Ясное дело.

Но я явно задела ее за живое.

– Ты не все понимаешь из того, что видишь, – сказала я.

Ее глаза сузились.

– Прекрасно понимаю. И вижу то, чего не видите вы. Возьми Престона, он наш сосед, но флиртует с моей сестрой, а ей всего восемнадцать! И никто ни слова не говорит. Ты знаешь, что один раз он привел ее к себе? В прошлом году?

Я покачала головой.

– Я этого не знала.

Но я знаю другое: надо уметь молчать, а лучшая защита – это нападение. Вот Молли и пошла в атаку. Сейчас она расскажет все, выложит все наши тайны в свое оправдание.

– Она пошла на вечеринку в колледже, а он явился и всех разогнал. Ну, и ее там увидел. Отвез домой.

– По-моему, поступил очень достойно, – заметила я.

– Ты так считаешь? – Она скривилась. – А в колледже ходят слухи, что кто-то из охраны приходит на вечеринки и всех разгоняет. Всех, да не всех. Что хочет, то и делает.

Я ТЕБЯ ВИЖУ.

Значит, записка, которую я нашла в кабинете Сиверов, предназначалась Престону. Я, Марго… и Престон. Тут есть связующая нить. Мы все выступали в суде, когда слушалось дело Руби.

Угроза была очевидной. Скажи, что это Руби. Этих показаний и держись. Пусть это будет Руби.

У каждого из нас свои секреты, и никто не хочет, чтобы тайное стало явным. И Молли напоминает нам о том, что мы и сами хорошо знаем: подозреваемым может стать любой из нас. Если виновна не Руби, значит, виновен кто-то из нас.

– Вам до этого нет дела, – продолжала Молли. – Что там мутит Престон, вам все равно. Всем, кроме Руби.

– Руби за ним следила?

– Она была в курсе. Как-то пришла к нам в класс на замену. И спросила меня, а потом и Уитни – не хотим ли мы ей что-нибудь рассказать? Сказала, если что, можем прийти к ней, пообещала, что никому не скажет, что узнала это от нас. – Она закатила глаза. – Ты же знаешь Руби, она наверняка хотела вставить ему пистон.

Престон знал, что она за ним наблюдает, ясно, что он ей не верил. Может, считал, что и мне про его дела известно. Или Руби рассказала об этом Маку, когда он навестил ее в тюрьме. А потом пришел ко мне, выведать, много ли знаю я.

А не поехала ли у меня крыша? Везде, в каждом мерещится опасность. Любой мотив, любое взаимодействие – я уже в сомнениях. Будто весь фундамент нашего квартала – это полуправда и невинная ложь.

– Ты и его сфотографировала?

– Зачем он лез к моей сестре с разговорами? Его вообще надо отсюда выгнать! – Молли уперла руки в бедра, будто показывала свою силу. – Думаешь, все, когда узнают, обозлятся на меня?

– Да, – подтвердила я. Ведь дело не только в Престоне. – Думаю, обозлятся, и даже очень.

Молли протянула мне фотографию, словно намекая: мне пора, и не стоит забывать, на чьей стороне сила. Но я еще не закончила.

– Руби сказала вам, что всегда можете к ней обратиться. Это с твоих слов.

– Да, хорошо, что не понадобилось.

– Она оставила для вас запасной ключ, – продолжала я. – Сказала, где он лежит.

Молли только нервно сглотнула.

– Я знаю, что Уитни в ту ночь выходила из дома, – Молли наверняка это знала. И Шарлотта тоже. Все они знали. И перевели стрелку, чтобы под подозрение попал кто-то другой.

Когда Руби вернулась, Шарлотта решила отправить дочерей подальше, я же видела большую сумку. Пусть уезжают. После смерти Труэттов Шарлотта тоже отправила их к отцу. Не потому, что за них боялась. Она боялась того, что они, возможно, натворили.

Молли нарочито подняла плечо.

– Ну выходила потусоваться с друзьями на том краю озера. И что?

Но смотрит в сторону.

– Молли… Что ты сделала?

– Я? Ничего, – она скрестила руки на груди. – Только не делай вид, что Руби – невинная овечка. Даже не думай. Она отсидела в тюряге, – в голосе зазвенели нотки, свойственные ее матери. – Она всех вас выставила дураками. Знаешь, чем она тут занималась? Хотела всех вас перессорить.

Нет, Молли, она следила за тобой. Пыталась разобраться, что на самом деле произошло. Хотела докопаться до истины. И вот она мертва.

– Руби только и делает, что врет, – не останавливалась Молли. – Нам мама так и сказала. И раньше, и сейчас. Знаешь, что у нее есть машина?

– Что?

Меня окатила волна холода, и Молли улыбнулась. Будто поняла, что все-таки меня добила. Я забыла, что такое семнадцать лет. Когда ты уже почти взрослый и входишь во вкус – с тобой свобода, с тобой сила.

– У нее белая тачка, – сообщила Молли, – припаркована в стороне от