кто пробрался ко мне в дом той ночью, когда убили Труэттов? И как ему это удалось?

Калитка моего дворика, возможно, была открыта, задвижкой мы почти не пользовались, считая, что опасаться нечего, но задняя дверь в дом всегда заперта. А Руби вышла через переднюю.

Я спустилась во дворик. Конечно, у Руби был ключ. А если она сделала дубликат? Ведь она припрятала целую связку. Но отдельно закапывать запасной ключ?

Мест, где его можно спрятать, не так много. Цветочных горшков, половичков тут нет. Я провела пальцами по дверной раме, но только вывозила их в какой-то грязной саже и сыром мхе. Пошевелила кирпичи у края дворика – может, что-то сунули под них? Нет, кладка прочная.

Вся мебель здесь: соломенное кресло и скамеечка под пару, садись и читай, очень удобно. Я проверила подлокотники, пошарила между планками. Ничего, кроме того, что делают с вещью время и погода.

Напоследок я перевернула вверх дном скамеечку – и оторопела. Вдоль нижней планки шла серебристая полоска клейкой ленты, углы испачканы и отходят от дерева – значит, ее не раз отклеивали.

Я отрывала ленту, и казалось, шла сквозь время по следу призрака.

Кусочки краски сместились… к липкой стороне серебристой ленты был приклеен запасной ключ.

Я вздрогнула. Вот она, безопасность за запертыми дверями и закрытыми на задвижки окнами. Опасность, да еще какая! Кто-то всегда имел доступ к моему жилищу.

И Руби прекрасно знала, что замкам и дверям доверять нельзя. На всякий случай под матрасом держала нож.

Той жуткой весенней ночью кто-то про этот ключ знал. Кто-то, кому сказали: милости просим.

И этот кто-то заходил сюда в ночь, когда убили Труэттов. Прокрался по лестнице, включил душ, чтобы уничтожить какие-то улики.

Смыть все, что она сделала.

Надо поговорить с Шарлоттой. Только как спросишь соседку: это твоя дочь пишет мне угрожающие записки? Твоя дочь – преступница? Ты знаешь, где она была в ту ночь, когда убили Брэндона и Фиону Труэтт?

Почему вообще той ночью случилось то, что случилось? Кому понадобилось убивать Труэттов?

Наверное, Руби, ведя за нами слежку, что-то заподозрила, на что-то наткнулась. И в итоге поплатилась жизнью. И теперь я иду по ее следу.

Кому доверять? Только не Чейзу, он тогда солгал, подтасовал факты, навел следствие на Руби. Полиции? У них сейчас идет внутреннее расследование по делу Руби. Этому агенту рангом выше, которого я едва знаю? Мой брат тогда сказал: надо быть уверенной на все сто. Иначе система тебя перемелет.

Даже если за тобой нет вины, после встречи с системой ты – другой человек. С братом вышло именно так. Прошлое не отпускает его по сей день.

Только система тоже ошибается. Ведь что она такое? Система – это люди, законы, которые люди же и написали, стремясь к справедливости. Но всегда ли эти законы справедливы?

И если система нацеливает свое дуло на тебя, увернуться очень трудно. Она преследует тебя, въедается в тебя, и тебя от нее уже не оторвать.

Дома Шарлотта или нет – неизвестно. Я полдня следила за ее гнездом, но признаков жизни не обнаружила. Даже послала ей сообщение, вполне безобидное: можем поговорить? Но она не ответила.

Томясь от ожидания, я еще раз изучила страницы книжечки Руби, где она записывала, куда по вечерам ходила Уитни. Потому что для себя я решила – это она. И точка.

Именно ей Руби сказала: заходи, если что-то понадобится.

Именно она знала, где стоят камеры и как от них укрыться.

Весной она была у меня на работе, чтобы пройти собеседование и поступить в колледж, и наверняка обратила внимание на мою кружку ПРИВЕТ! И решила этим «приветом» меня попугать.

Но меня смущало время, когда записки оказывались у меня под дверью. Какая тут логика? Первую – ТЫ СОВЕРШИЛА ОШИБКУ – подбросили вечером, когда все мы были на собрании, в комнате у бассейна, обсуждали, кто и когда будет дежурить. Вторую – МЫ ЗНАЕМ – я нашла, когда сама вернулась с дежурства, вот наглость!

День близился к вечеру, Шарлотта молчала, я взяла ту фотографию и, крадучись, двинулась к ее дому, через один от моего.

Камера безопасности Броков смотрела на дорожку перед домом. Я подошла оттуда, чтобы меня видели. Нажала кнопку звонка – в окне что-то мелькнуло. Кто-то выглянул. Но открывать не спешил.

Я негромко постучала, и дверь внезапно распахнулась – Молли тряхнула гривой.

– Что такое? – спросила она, и это было нечто среднее между шепотом и воплем. Смотрит так же, как на прошлой неделе, когда я зашла к ее матери перед встречей у бассейна. Подозрительная и напуганная.

– Где мама?

В жилище стояла тишина, свет приглушен. Шарлотта делает вид, что ее нет дома?

– Не здесь, – ответила она с каменным лицом и начала закрывать дверь.

– Погоди.

Я поставила ногу в дверной проем, и дверь осталась открытой. Кажется, я наконец поняла, откуда взялись эти послания.

Причина – я сама.

В этом самом дверном проеме я в прошлый раз сказала Молли: виновность Руби не доказана.

А Молли уверяла, что доказана.

Помню выражение ее лица: и не верит мне, и сомневается. Она боялась не того, что Руби оказалась рядом с ее домом. Нет, она боялась другого – мне что-то известно. Иначе зачем я в тот день заявилась у их двери, зачем хотела говорить с Шарлоттой? И намекала на то, что Руби невиновна.

Но если Руби невиновна, значит, виновен кто-то другой!

Последняя записка гласила ПРИВЕТ! Ее написал кто-то, кто был в моем кабинете. Сначала я решила, что это Престон. Он работник службы безопасности на нашем кампусе, у него есть доступ ко всем зданиям, и к моему кабинету тоже.

Когда я пришла сюда, я думала об Уитни. Уитни подала заявление на учебу в нашем колледже, она вполне могла быть у меня в кабинете и обратить внимание на кружку с яркой надписью.

Но Уитни увели на собеседование дальше по коридору. А со мной сидели, ожидая результата, Шарлотта и Молли.

– Вообще-то я пришла поговорить с тобой, Молли. – Из заднего кармана я достала фото и протянула ей, глаза ее расширились, она громко сглотнула. – Готова поговорить прямо здесь, если хочешь.

Я шагнула назад, к краю крылечка, здесь наш разговор наверняка попадет на камеру.

Но Молли широко распахнула дверь и вернулась в дом.

Я вошла следом – идеальная чистота, как всегда. Все поверхности вытерты, никакой посуды. Но этот фасад явно дал трещину. Что-то было уже не