него, чтоб поохотиться на волков, – такая забава притягивала многих любителей приключений.

В тот далекий день охота не задалась: волки попрятались в глубоких горных щелях, выгнать их оттуда под огонь ружей не удалось. Охотники вернулись восвояси без зубастых трофеев. В памяти Михаила сохранилась с тех пор картина утомительной поездки, безрадостного пейзажа и серого неба, низко надвинутого на каменистое плато.

Теперь, без сожаления распрощавшись с суматошным Марселем и обойдя стороной Ниццу, путники добрались наконец до подножия гор. От деревни до деревни ехали на перекладных – Беку, с его искалеченной ногой, не по силам были долгие пешие переходы. Михаила волновал лишь один вопрос: сохранил ли горный массив Меркантур прежнее безлюдье, или местные крестьяне уже приспособили его под свои нужды: пасут там отары овец или стада коров. Расспрашивать деревенских жителей, как там наверху, Михаил не хотел – расспросы неизбежно привлекли бы внимание к планам двух никому не ведомых здесь путников, собравшихся подниматься в негостеприимные горы. Всякий чужак был тут на виду, да это и неудивительно: чем дальше от лазурных вод и роскошных вилл Ривьеры, тем реже встречались приезжие, и появление каждого из них с жаром обсуждали местные жители, занятые своим хозяйством. Внешний вид Бека и Магомеда не привлекал особого внимания: от их бродяжьего облика не осталось и следа. Бухарскую тюбетейку на бритой голове Михаил сменил на черный берет, патлатую бороду подстриг, подровнял и привел в порядок, а выцветший чапан сменил на поношенный военный френч без погон и видавшие виды галифе. В таком виде, хромой и кривобокий, он ничем не отличался от тысяч и тысяч инвалидов, прошедших горнило Мировой войны и чудесным образом уцелевших. Осталась от прежних дней лишь трость с набалдашником в виде топорика, но и она теперь, по прошествии времени, облупилась, покрылась царапинами и стала похожа на клюку хромца. Деревенские жители предгорья, конечно, дивились появлению чужаков, пожелавших по собственной воле карабкаться на волчье плато, но удивление свое не выказывали: путешественники обещали заплатить за конный подъем – так хоть денег подзаработать! А что взять с иностранца, кроме денег? А то, что приезжие – иностранцы, сомнений у местных не вызывало: хромой говорил по-французски с легким акцентом, а его спутник ни слова не произнес, только глазами сверкал из-под черных, грозно сведенных на переносье бровей.

Михаил тревожился понапрасну – Меркантур за прошедшие годы не изменился ничуть: тот же суровый ландшафт с островками леса, то же безлюдье. Отправив коновода с лошадьми назад, в деревню, путники двинулись дальше пешком. Спешить им было некуда, и это добавляло спокойствия в их души: спешка осталась далеко в городах, набитых людьми. Магомед, привычный к горным подъемам и спускам, легко шагал с дорожным ранцем за плечами. В ранце хранился необходимый запас для начала новой жизни: скудный харч, солдатский котелок, саперная лопатка, отменный нож золингеновской стали, моток веревки, спички и пара шерстяных одеял – укрыться от ночной стужи; отдельно от прочего лежали Магомедова нагайка со свинцовым битком и завернутый в чистую тряпицу, как младенец в пеленку, кинжал ногайца. Всем прочим, что потребуется в их отъединенной от мира жизни, можно будет разжиться позже, при возможности.

Первую ночь Михаил предполагал провести в одной из пещер, в глубине массива, по соседству с волками, а с утра подыскать подходящее место, вырыть землянку и покрыть ее подручным материалом – стлаником и ветками. Магомед был согласен с Беком: жить в теплой землянке казалось ему куда предпочтительней, чем ночевать в пещере на камнях. Но судьба оказалась благосклонной к отшельникам: не доходя пещер, Михаил разглядел прислонившуюся к скальной стене заброшенную хижину, окруженную обвалившейся каменной изгородью, и застыл как громом пораженный. Остановился и Магомед.

– Что такое, Бек? – спросил ногаец озабоченно. – Устал? Передохнем? – И сбросил ранец с плеч на землю.

– Гляди, Магомед! – сказал Михаил и улыбнулся счастливо. – Чудеса, да и только… И полянка эта, и деревья.

– Чудеса – где? – не понял Магомед, видя только ветхую хижину.

– Точно такую лесную избушку, будто с натуры, я рисовал, когда был совсем маленький. Ну просто точь-в-точь! – продолжал Михаил, счастливо улыбаясь своему детскому воспоминанию.

– Домик хороший, – сказал Магомед. – Чинить надо.

Они вошли в хижину. Ветер намел мусору в открытую дверь, висевшую на одной петле. Комната оказалась просторной и пустой. Во второй комнате, сообщавшейся с первой, сложен был из обтесанных камней, впритык к стене, небольшой очаг – на нем, как видно, готовили когда-то пищу. Было тут и еще одно помещение – боковое: то ли кладовка, то ли крытое стойло.

– Домик хороший, – удовлетворенно повторил Магомед, обойдя жилище. – Пастухи тут жили, держали овец, вон и кошара снаружи.

– Откуда знаешь? – спросил Михаил.

– Вижу, – объяснил ногаец. – Загон на полсотни голов, ручей рядом, и загородку от волков поставили. Мы тоже сможем овечек тут завести: и на сыр, и на мясо.

– И на войлок? – спросил Михаил. – Как в скиту?

– Ну да, – сказал Магомед. – Почему нет?

«Действительно, – представил себе Михаил, – почему бы и нет? Здесь нам жить, здесь обустраиваться надо. Бек и Магомед, в горах – кому до них дело? Купим лошадь, купим овец – деньги еще есть, а как кончатся, войлок будем продавать деревенским, зарабатывать на хлеб; нам много не надо».

– Внизу по деревням войлок наш разойдется, – словно угадал Магомед мысли Бека, – там ничего такого никогда и в глаза не видели. Раскупят! Интересно же! Коврики разноцветные, одеяла, потники под седла и прокладки для сбруи – мало ли чего!

– Ты, что ж, магазин, что ли, в деревне откроешь? – спросил Михаил с сомнением. – Тогда все про нас узнают, с нашим войлоком.

– Зачем магазин?! – опроверг предположение Бека ногаец. – Подберем внизу надежного человека, ему товар будем отдавать, а он уж продаст и свою долю получит. Посредник! У нас на Кавказе тоже так делали.

Михаил слушал своего друга с приятным изумлением: отважный ногаец вдруг проявил коммерческую сметку.

– Если специальных овец найдем, – продолжал между тем Магомед, – мериносов, то сможем особый войлок изготовлять, самый лучший. Тоненький и крепкий. Фетр называется.

– Фетр? – переспросил Михаил. – Это из него шляпы делают? – У Наташи, он помнил, были фетровые шляпки, которые так ей шли.

– Ну да, – подтвердил Магомед. – Моя мама, и бабушка, и тетки такой фетр дома валяли из тонкой шерсти и перекупщикам уступали задешево, а те уже везли его в город и шляпникам продавали в пять раз дороже. Или даже в шесть… Я внизу мериносов видел, они за деревней паслись, на лугу. Нам подойдут.

Первый день на плато получился удачным: набрели на заброшенную пастушью хижину и увидели будущее свое в светлых тонах. Решили здесь и остановиться, дальше не идти. Для начала нужно было очистить жилище от застарелого мусора, подмести