Наталья Николаевна ему понравилась. Интеллигентная женщина с умными глазами.

Дал им пообниматься, даже поплакать — вышел на воздух. Когда вернулся, они мирно беседовали. Попили чаю, гуляли по территории среди осенних деревьев и опавшей листвы.

— Катя, пойди вперёд, мне нужно поговорить с Натальей Николаевной.

Катя пошла безропотно, не оборачиваясь и не уменьшая дистанцию.

Мама посмотрела ей вслед, и подняла глаза на Олега. Он молчал. Когда Катя знакомила их, не сказала — мой муж, или жених, или друг, хотя бы! Ничего определённого. Просто Олег.

— А отчество? — спросила Наталья Николаевна.

— Сергеевич, — запнувшись, добавила Катя.

И она переживала — кто он для Кати, друг? Любовник? Что произошло в жизни её девочки, когда она была, неизвестно, где, неизвестно, с кем. И чем должна была заниматься, чтобы купить матери жизнь?

И первая начала разговор:

— Вы дали деньги на мою операцию?

— Нет, одна организация. Но я выкупил её обязательство, она там больше не работает, взял её в свою фирму. Вы хотите спросить, женюсь ли я на ней? Не женюсь. У меня нет другой семьи, но есть веские причины не делать этого, хотя она и носит моего ребёнка. Считайте меня своим зятем. Я буду образцовым, обещаю. И для Кати…

— Я поняла, Олег Сергеевич. Спасибо вам за неё и за внука. Помогу всегда, врачи говорят, я буду здорова, только консультация раз в году.

— Катю я забрал к себе. Купил квартиру в своём же доме, выше этажом. Моя нуждается в серьёзном ремонте. Но я на каждый квадратный метр поставлю по человеку, к рождению ребёнка всё будет готово. А вы всегда сможете оставаться в той квартире, где мы сейчас.

— Спасибо.

Олег, как пингвин или аист, вил гнездо для своей женщины. У некоторых птиц самцы только приносят материал, гнездо вьют самочки. Но Олег был не из таких.

Завёл в ноутбуке файл и записывал, что ещё нужно, немедленно заказывал или заезжал в попутный магазин.

Катя уже умела готовить его любимую яичницу-глазунью.

Установили стиральную машину. На пробу выстирали гардины, шторы, занавески. Гладить она умела, конечно, и рада была — есть, чем заняться.

— А рубашки мужские умеешь?

— Не пробовала.

— Никогда не гладила мужские рубашки, лягушонок! Это прекрасно. Свои пока не доверю, но вообще — здорово. Говорил же, что я у тебя первый мужчина! Запомни, выучи наизусть, поняла?

Привезли постельное бельё, несколько комплектов. Расцветки выбирал сам. И одеяло, и подушки. Размеры были европейские, простынки складывал пополам.

— На вырост. Когда переедем вниз, будут как раз. Там кровать в спальне будет именно такая.

Купил телевизор, установил в кухне. Хороший ноутбук для Кати.

Попросил как-то:

— Ты говори, что нужно купить в дом, чего не хватает. Что тебе нужно?

— Шампунь.

Больше ей ничего не нужно было.

Но домашними делами не обременял. Как обещал, они ходили в театр. Обедали после работы в ресторане, в перерыв перекусывали в кафе. В выходные заказывал обеды на дом.

Отвёз её в клинику и получил полную консультацию — что можно, что нужно, как питаться, когда следующий приём, если всё будет нормально. Вёл себя так, что инструкции давали ему, а не ей.

Неукоснительно выполнял все предписания врача. Как бы ни уставали оба на работе, вечерние прогулки были обязательны.

Она не чувствовала себя хозяйкой в доме. Больше того, она и полноценным человеком рядом с Олегом себя не чувствовала. Абсолютная зависимость, от крупного до мелочей.

Он покупал всё, что нужно было в их нехитром хозяйстве. Говорил, что делать и чего не делать. Сам заказывал еду.

Был заботлив, ласков, но Катей называл только на работе, дома она была лягушонком, в лучшем случае — маленькой. Иногда, очень редко, у него выговаривалось — солнышко.

И всё чаще ей приходило в голову — он может в любой момент отправить её домой.

Надя же рассказывала, всё было прекрасно, встречал с работы, водил в ресторан, никаких замечаний, ни тени недовольства. И вдруг:

— Тебе пора домой, Надя.

Подходил к концу второй месяц. Хорошо помнила слова Луизы:

— Надю он продержал почти два месяца, и это был рекорд.

Потом ему захотелось новенькую, и подвернулась она — в комнате с камерой.

Иногда он говорил:

— Маленькая, мне нужно поработать.

И она тихо сидела на кухне, смотрела телевизор, приглушив звук. Пробовала что-то приготовить по рецептам из Интернета.

А чаще, выписывала их в тетрадку, чтобы приготовить неизвестно когда. Если он заставал её за этим занятием, смеялся целый вечер.

Он отрывался, наконец, от ноутбука и вспоминал, что она есть. Появлялся в дверях:

— Что ты делаешь, лягушонок? Занимаешься всякой чепухой. Зачем тебе эти рецепты? Давай заедем к тебе домой, возьмём какие-нибудь книги, что ли. Или после работы в книжный, куплю тебе, что захочешь.

— Хорошо.

— Завтра же, после работы!

«После работы» часто растягивалось не на один час. Ему надо было что-то срочно обсудить то с Татьяной, то с кем-то из других сотрудников.

Он отводил её в комнату за кабинетом. Усаживал на диван, снимал туфельки.

— Полежи, маленькая, отдохни, мы не долго.

Не спрашивал, хочет ли она домой, не отправить ли её на служебной машине с водителем. Словно она не имела права быть сама по себе, а была привязана к нему. На поводке…

Такие мысли посещали её иногда.

Но когда он отрывался от ноутбука и говорил:

— Иди ко мне, лягушонок, дай, обниму тебя за целый день! — Она прижималась к нему и ни о чём не думала.

Он купал её, это была первая ласка. Заворачивал в простыню и носил по комнате. Она не могла пошевелиться в его руках и не пыталась. За весь день быть так близко к нему.

А ночью:

— Как у тебя с иллюминацией, лягушонок — всё включено? Пока ещё разрешает доктор, а потом, сказала, только на боку. Но я и сейчас буду очень осторожен, солнышко. Я с тобой буду очень осторожен, пока малыш не выйдет на свет. Тогда ты опять будешь кричать у меня — да, да, Олег! Я не спрашиваю, знаю, будешь. Маленькая мама… не представляю тебя в этой роли, мой зелёненький!

Она впитывала эту нежность и забывала свои дневные страхи.

Ей нравилась обстановка на фирме. Олег не держал дистанцию — он шеф, а остальные его работники. Это была его команда, единомышленники.