И я подумал о том, что будет с ней. Потом. Когда он вернётся за ней, куда бы он её сейчас ни отправил. Когда разборка закончится, и не важно, с каким исходом. Я подумал о том, что он может сделать с Китекет, когда все его предположения подтвердятся в моих словах.

– Нет, – вру, ударяя его ногой и перехватывая атаку. – Не успел. Оставил на сладкое.

Позже. Я приду за ней позже. Пока она нужна мне живой. Я же не слепой. Видел, как она реагировала на меня. Может, есть шанс…

– Она ребёнок! Ты должен был вернуть её, когда понял, кто она! Когда она сказала, кто она! – рычит сквозь зубы, подняв меня за грудки, и тут я теряюсь.

Ничего не понимаю. О чём он. Ребёнок? Что за бред…

Сабуров видит мою растерянность. Но неверно её трактует.

– Аня не сказала? Ей только на днях стукнуло восемнадцать! Ты видел, что она маленькая. Как ты мог, Якуб?

Он швыряет снова меня на асфальт, ощутив, как все мои мышцы ослабли. Как я буквально опустил руки и не мог продолжать эту бойню.

Мой разум противился этой информации. Боролся с ней. Не хотел её усваивать.

Потому что пришлось бы слишком о многом пожалеть.

Я лишь на миг прикрыл веки, и за короткое мгновение перед глазами пронеслись эти несколько дней с Китекет, и всё встало на свои места.

Но почему она не сказала, кем приходится Сабурову? Почему не призналась сразу? Или хотя бы потом…

Неужели она так отчаянно пыталась защитить сестру? От этого предположения хотелось рвать волосы на голове.

Я думал о девчонке, вчерашнем ребёнке, оказавшейся в лапах мерзавца. В моих. Сидела в фургоне испуганная и почему-то смешная с этим долбаным пакетиком кошачьего корма. Я ещё тогда должен был понять, что здесь что-то неладное.

Внешне – вылитая сестра. Фигура, лицо – удивительное сходство. Увидел и уверовал в то, что ведьма продала душу дьяволу, раз за эти годы, с момента нашей первой встречи, ничего в ней не изменилось.

Этого сходства мне оказалось достаточно, чтобы обрушить на девушку свой гнев. Только планы мои слишком стремительно менялись. Ведь я понимал, что Сабуров будет её искать. А значит, времени критически мало. Поиметь во все щели и выкинуть туда, откуда украл.

Но всё пошло не так с самого начала. Скатилось в тартарары, когда наши взгляды перекрестились. Мне захотелось её трахнуть с того момента, как увидел её в фургоне. Когда учуял её запах. Свежий запах дождя в летний вечер. Дурманящий. Едва уловимый. Хотелось притянуть её к себе и провести носом по коже, уткнуться в изгиб шеи. Чтобы вдохнуть его ещё раз. Он сводил меня с ума. И я боялся. Боялся сам себя, за что хотел наказать её ещё сильнее.

Но не смог изнасиловать. Применить силу. Поломать её. Эти мысли лишь вызывали холод в позвонках и отторжение. Я жаждал поймать запах её желания. Хотел отдачи. Ночами пялился в потолок, представляя, как она кончает подо мной. Как забывает со мной имена других мужиков. Тех, что были до меня. Только это принесло бы мне облегчение. И извращённое, почти запретное удовольствие. Горькое и одновременно сладкое на вкус.

И я ждал, когда она пустит в ход свои чары. Ведь наслышан о том, как Сабуров любит свою жену. Обожает. Жить без неё не может. Все это знают. И сильно сомневался, что его любовь вызвана её умением готовить мясной пирог.

Но она не пыталась меня соблазнить. Вела себя совсем не так, как я того ожидал. И был уверен, что это лишь её коварный план. Хитрые уловки умной прожжённой стервы.

Стервы, которую мне постоянно хотелось видеть. Разговаривать. Слышать голос. Которой хотелось дышать…

Сам себя презирал, когда подбирался к ней ближе и наблюдал, как она упрямо выполняет порученные ей работы, вместо того чтобы сделать то, к чему привыкла, – раздвинуть ноги. Но нет. Она предпочла убирать навоз. А мне хотелось стереть, вытравить из её кожи этот треклятый запах. Но ничего не помогало. Вновь понуждал её, заставлял оказаться в моём обществе. Чтобы дотронуться. Увидеть реакцию. Огонь ненависти в глазах, так согревающий мою душу. Он меня пленил. Удивлял.

Будто специально бесила меня, выводила из себя, предпочитая что угодно, но только не меня. Бля-а-а-адь. Я отлично знаю, как выгляжу! Я не урод. Точно не тот, чью постель можно предпочесть ночи в конюшне или обществу сутенёра. О боже, как мне хотелось её проучить! Подчинить. Чтобы ела с моих рук, чтобы смотрела преданнее собаки. Раньше мне давалось подобное просто. Без труда.

Но она оказалась сильной. Отважной. И когда понял, что я играл в кошки-мышки не с опытной женщиной, а с девчонкой, сделалось горько. Маленький дерзкий Пирожок.

И этот чёртов секс с ней, который всё перевернул с ног на голову.

Месть. Сладкое слово.

Мураз. Ясмина. Первого я презирал. Вторую любил. Но они оба моя семья. Моя кровь. И я не мог оставить их убийц без наказания. Особенно сестры. Невинной и чистой. Не заслужившей такой смерти.

Но эта девушка… Я понял, что выбрал неверный путь. Эта дорожка обернулась для меня капканом.

Мне было мало одного раза с Китекет. Слишком мало. Она оказалась такой страстной, такой отзывчивой, такой для меня желанной, что я жаждал слизывать с неё удовольствие снова и снова. Кусать её кожу, входить в её тело и соединяться с ней. Блядь. Быть в ней. Ощущать, как тугая плоть сжимает мой член, пока я, как наркоман, вдыхаю её запах. Её кожи. Её возбуждения. Её горячего, отрывистого дыхания.

Зажмурился, вспоминая, как она вздрогнула от боли, когда я сломал преграду. Не понял ничего. Узкая. Горячая. Такая желанная, что в мозгу возникало короткое замыкание, а все предохранители выбивало к чертям. Чужая женщина, идеально созданная для меня.

Смотрела на меня глазами, полными ужаса и боли. Но смолчала. Не призналась. Видел лишь, как слёзы застыли на длинных ресницах. Сдержал порыв осушить их поцелуями. Убаюкать её в колыбели своих рук. Унять боль, о которой ничего не знал, но чувствовал. Где-то отдалённо.

Мысль ускользала, как бы ни пытался поймать её за хвост. И это чёртово несоответствие моих ожиданий и её поступков. Её невинности, скользившей в каждом взгляде.

Блядь. Как я мог?

Не знал, как искупить вину перед ней. Боялся, что и говорить со мной не пожелает.

Но иначе не мог. Даже если она не захочет – станет моей женой в любом случае. Может, со временем сможет понять и простить. Но я не хотел давать никакому другому мужику шанса забрать её сердце. Оно моё. Она моя.

Но после рассказа Сабурова о сестре ощутил, как тяжело стало на сердце. Дышать невозможно.

– Где Ясмина? – спрашиваю, вытирая тёкшую из носа кровь. Пыл угас.

Мы стояли в окружении автомобилей и вооружённых людей. Одного слова любого из нас было бы достаточно для начала бойни. Повезло, что Шамиль по чистой случайности оказался рядом в компании своих людей. Брат, который не понимал моих разрушительных чувств к девчонке, смотрел на меня так, будто говорил: «А ведь я тебя предупреждал».