- Нет. Не время еще. Это ложные схватки. Пройдет, не бойся.

- Ну ты же не врач… а вдруг, что-нибудь не так?

- Все хорошо… я знаю.

Через некоторое время боль отступала, Ясмина снова улыбалась и рассказывала мне истории из своей жизни. Я спала в одном шатре с ней, и видела, что по ночам ей совсем плохо, она металась и вскрикивала, потом вставала и бродила по спящему табору. Цыганку даже перестали интересовать репетиции ее актерской труппы, заботу о людях она переложила на плечи своей сестры Розы.

- Да, возраст уже не тот, чтоб рожать, - жаловалась она, когда я протирала прохладным влажным полотенцем ее потное изможденное лицо.

- Ты же еще молодая…

- Молодая… Ева, мне уже сорок четыре.

- А я думала тебе тридцать! – удивилась я, разглядывая красивое молодое лицо своей подруги, пытаясь найти  морщины. Мелкие были, у глаз. Но это скорее от смеха, чем от возраста.

- Нет, не так я молода. Моей первой дочери примерно столько же, сколько и тебе. Наверное уже замуж вышла, детьми обзавелась… - почему-то с горечью тихо проговорила Ясмина.

- Я думала, что у тебя только сын.

- Нет. Есть еще дочь от первого мужа. Только я не знаю, где она, что с ней. Яночке еще года не было, когда Василий прогнал меня.

- Прогнал? За что?

- Наверное, за то, что я цыганка. Мне восемнадцать только исполнилось, я в русского парня влюбилась. Я, дочь цыганского барона! И обычный русский парень… Отец мне уже давно жениха подыскал, к свадьбе дело шло. А я воспротивилась, не к душе он мне был, жестокий и злой. Вот и сбежала в первый раз. В город. Там и встретила Василия. Красивый… не как наши парни, совсем другой. Волосы белые, глаза светлые, как речной песок… и добрый. Потом меня домой вернули, отец разыскал. А я снова сбежала! И мы с Васей расписались. Отец отрекся от меня, мы не виделись много лет, перед смертью только позвал к себе мириться.

Ясмина приподнялась на постели, обхватив свой огромный живот. Я помогла ей принять более удобное, полусидячее положение и с интересом посмотрела на нее. Она продолжила свой рассказ, из которого я узнала, что ее «долго и счастливо» продлилось всего около двух лет, во время которых она успела выносить и родить дочку, после рождения которой начались ссоры в семье. Муж упрекал ее в избалованности и неумении вести домашние дела, а потом и вовсе обвинил в супружеской измене.

- Но я не изменяла, даже в мыслях не было. Просто прорвало трубу в ванной и я вызвала слесаря. Мужчина промок весь, пока работал. Я дала ему полотенце и халат мужа, а сама утюгом сушила его одежду. И тут Вася пришел с работы, увидел чужого мужика в своем халате, побледнел. И убежал, даже объяснить ничего не дал. Вечером вернулся, слова не сказал, мы легли спать. А когда я проснулась, ни его, ни нашей дочурки не было в квартире… - женщина поморщилась. Она не переставая гладила живот, будто пытаясь успокоить свое дитя. Я тихо охнула от жалости и придвинулась ближе. – Я долго искала их. Нашла только через полгода, когда меня вызвали на развод. У Васи уже другая женщина была. А меня он обозвал цыганской потаскухой. Я просила отдать ребенка мне, но суд был против меня и бывший муж снова увез ребенка. Больше я ничего не слышала о них. Поняла, как прав был отец, цыганки должны выходить замуж только за цыган. Но я же гордая… Девять лет я одна скиталась по свету. Выступала на улицах, гадала людям, чтоб прокормиться. А люди шарахались от меня, не доверяли. Вот как ты в первый раз, у тебя в глазах был такой страх, что мне стало тебя жаль.

Мы смеялись над моим страхом, теперь ведь стали близкими подругами, хотя она мне в матери годилась. Да и напоминала маму, если честно. Меня тянуло к ней, хотелось прижаться.

- А дальше что? – спросила я у Ясмины. – Ты даже не пыталась искать свою дочь? Ты же ведьма, у тебя дар…

- Да, дар. Но про свою судьбу я не могу узнать, закрыто. И не искала никого, смирилась. С отцом моей дочери лучше ведь, она считается русской. Так лучше. Я даже подумала, что ты моя дочь, раз судьба меня с тобой сводит, но потом кольцо увидела и поняла, что не ты. Да и глаза у тебя… у Яночки карие глазки были, светлее моих. А про дочь… я чувствую, что с ней все хорошо. Было, правда время, когда моя душа рвалась на клочья, но потом успокоилась. Одно покоя не дает.

- Что?

- Моя дочь могла родить девочку, мою внучку. А ведьминский дар передается через поколение…

- Значит ребенок должен унаследовать его? – перебила я цыганку, вскочив с матраса и стала ходить по шатру. Что-то меня беспокоило, не пойму что.

- Да. И я должна ее всему научить, передать ей силу. Когда она вырастет.

- Но для этого ты должна найти свою дочь и внучку? Если она, конечно родилась.

- Ты права. Я должна найти дочь. Она уже совершеннолетняя и сама может решать, принимать меня или нет, хотя я думаю, что моя девочка даже не знает обо мне.

- Н-да… задачка еще та. А твоя дочь похожа на тебя? Или светлая, в отца?

- Она на Васю похожа, светленькая. Я уже начала собирать информацию, делала запросы и получила ответ, что бывший муж мой взял фамилию жены второй, а потом они уехали в Питер. Там следы затерялись.

- Как у него фамилия? Может по ней найти можно, - во мне проснулся сыщик, я очень хотела помочь своей подруге.

- Нет, он потому и сменил ее. Иванов, и людей с такой фамилией, сама понимаешь, сколько. И у меня чувство, что его нет в живых. Он приходит ко мне во сне, прощения просит. А еще ребенка вижу уже много месяцев, девочку, как две капли похожую на меня. Поэтому, я думаю, что будущая ведьмочка уже родилась, - вдруг широко улыбнулась Ясмина, так широко, что сверкнули ее зубы в свете фонаря. – Мы все похожи, как близнецы. И имя у нас у всех одно и то же.

- Кто «вы»? – не поняла сейчас.

- Мы – это потомственные ведьмы! Я на свою бабушку похожа, она на свою… Ну а моя наследница будет моя копия. И носить имя Ясмина.

Я тут же вспомнила дочку Маши, которая так похожа на миленькую и красивую цыганочку, с глазами, как у Ясмины. И имя… А вдруг… Но я ничего не стала говорить женщине, сначала все сама разузнаю, а потом будет видно. Не хочу волновать ее напрасными надеждами.

Больше мы не разговаривали. Ясмина задремала вскоре, да и я тоже. Утром проснулась от стонов. Ясмина скрючилась на матрасе, сдерживая крики, рвущиеся сквозь зубы. Я бросилась к ней:

- Что? Началось, да?

- Да… я там воды уже в котелок налила и повесила над огнем… ты же поможешь мне? – вцепилась она в мою руку, блестя совсем черными глазами.

- Я не могу… не умею… Где все? – почти закричала я, меня трясло так, что зубы клацали.

Вдруг вспомнила, что цыгане сегодня рано должны уехать в город на репетиции и дневные представления, в таборе только Гожо и Роза должны остаться, сестра Ясмины. Испытав внезапное облегчение, я бросилась из шатра, выкрикивая имя Розы. Но на зов никто не бежал. Пусто. Даже машины нет! Где все?!